— Наверху видишь что-нибудь? Какой-нибудь просвет?
— Нет. Дай мне факел!
Ему подали.
— Пока я вижу только широкий проход. Но конца его мне не видно. Во всяком случае мы будем совсем черными, — закончил он, легко засмеявшись.
— Этого не избежать, — прозвучал уверенный голос Калеба. — Не так ли?
— Да, — одновременно ответили двое других.
— Мы еще не знаем, удастся ли нам выйти, — сказал Калеб. — Вдруг проход окажется слишком узким, или чересчур широким. Или запертым, или выход чем-нибудь закрыт.
— Или мы упадем вниз, — добавил Маттиас. — У тебя еще много несчастий, которыми ты будешь нас запугивать?
— Нет, — улыбнулся Калеб. — Кнут, ты готов?
— Будь уверен!
После того, как Маттиас, испытав некоторые затруднения, поднялся вверх и крепко схватился за ручку подвесной корзины и Кнут подтянулся на руках, а Калеб смог влезть в печь, начался их изнурительный подъем по трубе. Они сомневались, не стоило ли вперед пропустить Калеба, чтобы он тащил за собой Кнута, но затем решили, что самый сильный из них должен идти внизу. Он сможет поддерживать Кнута и облегчать ему подъем. Да и для младших мальчиков ползти не последними надежнее, чтобы не отстать.
— Как там, Маттиас? — спросил Калеб.
— Пока чувствую себя хорошо, — просвистел тот, тяжело дыша, но с радостью в голосе.
Факела они с собой не брали, от него могла загореться сажа на стенках обложенной камнем трубы. Здесь и там было очень тепло, а запах дыма проникал в легкие, несмотря на то, что огонь погас уже давно. С каждым ползком Маттиас напрягал руки и ноги, упираясь в теплую стену печи. Как справляется Кнут, работая одними лишь руками, он не понимал и спросил.
— Я пользуюсь задом, — рассмеялся Кнут. — Да и Калеб мне помогает.
Слабые силенки Маттиаса, тянувшего за ручку подвесную корзину, приносили не очень большую пользу. Он понимал это и сам. Нагрузка на Калеба должна была быть огромной.
Так продолжали они движение в молчании. Отдыхали, делали вдохи и выдохи, снова тянулись вверх…
Кнут закашлялся.
— Отдохнем! — крикнул Калеб.
Перерыв длился долго, упершись в стенки отдыхали они где-то на полпути к неизвестному, пока Кнута не перестал бить кашель. И снова в путь.
Спустя некоторое время Калеб сказал:
— Ну теперь-то мы вниз уже не опустимся!
— Никогда в жизни! — воскликнул Кнут. — Я лучше умру здесь в подвешенном состоянии.
72
— Что ты видишь впереди, Маттиас?
— Кажется, труба делает небольшой поворот. Точно. Здесь начинается.
— Как она изгибается?
— Пошла немножко по наклонной. Поэтому и не было видно света.
— Она такая же широкая?
— Пока не знаю. Но стало намного легче ползти, она идет наклонно, — пропищал Маттиас, и голос его разнесся громким эхом по трубе.
— Спасибо и на этом, — просипел Кнут. — Я смертельно устал.
— Тогда отдохнем, — решил Калеб.
Маттиас сидел тихо при входе в изогнутый участок дымохода, опираясь на спину, и чувствовал, как он отличается от тех, кто находится сейчас под ним.
— Двигаемся, — скомандовал Калеб. Но когда Маттиас стал пролезать через изгиб трубы, он застонал.
— В чем дело? Ты поранился? — спросил Кнут.
— Нет. Проход очень узкий! Не пролезть!
Вздох разочарования послышался снизу.
— Ты уверен? — крикнул Калеб.
— Сам я проскочу, — ответил Маттиас. — Но что я буду делать на воле без вас?
«Типичный Маттиас», — подумали Кнут и Калеб и улыбнулись, но улыбка получилась горькой.
Все трое прекрасно представляли, что произойдет, если один из них выйдет на волю, а остальные останутся в шахте. Даже если Маттиас со всех ног побежит домой в Гростенсхольм и его дед сделает все для разоблачения преступления против маленьких мальчиков, будет слишком поздно. Когда прибудет комиссия, ни Калеба, ни Кнута в шахте же не будет, во всяком случае, в живых. Хаубер и Нермаркен позаботятся об этом! Значит, уйти должны все трое и обязательно сейчас!
— Если ты пролезешь, то мы тоже, — пообещал Калеб.
— Если ход не станет еще уже, — промолвил Кнут.
Маттиас сжал зубы:
— Я попробую!
— Хорошо, — поддержал его Калеб. — Говори нам все время о том, как обстоят дела!
Больше всего они боялись одной опасности. Наступления утра. И рабочих, которые придут и обнаружат холодную печь и исчезновение детей. А они будут вынуждены сидеть здесь и спускаться вниз или же погибнуть на костре.
Затаив дыхание, Маттиас стал проталкиваться в узкий проход.
— О! — крикнул он радостно. — Тесно только начальное отверстие. Дальше труба опять расширяется.
— Хорошо, мы проскочим. Не так ли, Кнут?
— Конечно!
Но двое других слышали, насколько он был изнурен. В его легких раздавались ужасные звуки.
Маттиас, нашедший лучшую опору ногам, держал и тянул его вверх, а Калеб помогал, расправляя его одежду, чтобы она не очень мешала ему. Как только Кнут протиснул плечи, дальше все пошло довольно гладко. Он содрал кожу на плечах и бедрах, но смог после этого отдохнуть, а это было главным.
Хуже пришлось Калебу. Но после того, как он снял с себя всю одежду, он тоже пролез через отверстие, и все трое оказались выше этого узкого перешейка. Они подождали, пока снова оденется Калеб.
— Ну, теперь обратного пути нет, — сказал Кнут.
— Нет, — тихо подтвердил Калеб.
Маттиас, располагавшийся выше всех, посмотрел вверх.
— О-о! — воскликнул он.
— В чем дело?
— Я вижу слабый свет! Под наклоном вверху! На улице еще ночь.
— Отлично, отлично! Мы видим день, мальчики! Или, вернее, ночь.
— Но…
— Что?
— Я не знаю. Света так мало. И мне кажется, он чем-то закрыт.
— Что ты имеешь в виду?
— Сетка или что-то похожее на нее. Решетка.
— Чтобы в трубу ничего не падало. Понятно. Продолжим путь?
— Да, конечно! Когда мы уже забрались так высоко…
Сейчас, после того, как все они оказались в наклонном дымоходе, дело пошло легче. Труба шла под небольшим наклоном, и они чувствовали себя более уверенно. К тому же после того, как они с таким трудом проползли через ее узкую часть, особенно старшие, им стало легче.
Но вдруг они увидели, что светлое пятно впереди очень мало. Прямоугольное по форме, через которое даже Маттиас не сможет проникнуть!
Они уже стали беспокоиться и ощутили горькое разочарование.
И тут они поняли причину. Труба делала еще один изгиб, и последний ее отрезок шел прямо вверх. То, что они видели, было лишь половиной отверстия.
И все-таки Маттиас оказался прав. Трубу венчала тяжелая решетка. Он попытался сдвинуть ее.
— Сидит прочно, — произнес он с горечью в голосе.
Квадраты решетки оказались слишком маленькими, и пролезть в них не было возможности. Нужно как-то убрать решетку. Двое ожидавших внизу чувствовали холодный ночной ветер, который проникал в трубу. И слушали сильные его порывы, игравшие решеткой и проникавшие с жалобным стоном вниз в бездну, находящуюся под ними. Калеб вздрогнул.
