Ознакомительная версия.
Мальчишке, видите ли, взбрело в голову, что он должен вернуться и отыскать брата, в счастливое спасение которого он твёрдо верил. Ни как, ни зачем это нужно делать — он, разумеется, не думал и думать не собирался. Ему не было дела, что Анастас Эвентри, если даже его не схватили вычёсывающие местность ищейки Индабиранов, наверняка удрал к лояльным соседям на западе или на юго-востоке, ну а дальше — либо подастся с жалобой к конунгу, либо, что более вероятно, безропотно вольётся в его войско. Ведь пока лорд Ричард Эвентри жив, Анастас остаётся всего только лэрдом — первым наследником главы клана, и не более того. Формально у мальчишки нет никаких прав, в том числе и на требование заступничества. И Адриану, и его брату можно было надеяться лишь на то, что другие кланы, лояльные Фосигану, в достаточной степени возмутятся этим дерзким нападением и, объединив усилия, всё-таки надавят на конунга. Но такие дела не делаются скоро, и в ближайшее время Адриану некуда бежать, потому что не к кому возвращаться.
Всего этого четырнадцатилетний парнишка без малейшего знания жизни, но с ветром в голове, конечно, понять не мог, поэтому Том даже не пытался объяснить. В Гвэнтли он старался не отпускать Адриана далеко от себя и не сводил с него глаз. Ему в этом даже помогали. Байка про непокорного щенка, противящегося посвящению Гвидре, оказалась очень удачной, и на каждом постоялом дворе или хуторе, где они останавливались, хозяева следили за мальчишкой чуть ли не зорче, чем сам Том. Адриан тоже заметил это и попытался сбежать всего один раз, в результате чего едва не был затравлен собаками, которых спустил не в меру ретивый хуторянин прежде, чем Том успел его остановить. К счастью, мальчишка отделался подранными штанами. Том заставил его заштопать их, причём не пускал спать, пока работа не была окончена, потом дал профилактический подзатыльник и простил. Это приключение произвело на Адриана впечатление, и потом он вёл себя тихо до самого Уивиелла.
Они шли в горы, хотя Адриан почти до самого конца об этом не знал. В горах Уивиелл у Тома была хижина с клочком плодородной земли, обустроенной под незамысловатый огород. Он купил её десять лет назад на деньги, оставшиеся у него от продажи всего, что на нём было — благо в те времена он, безмозглый щенок вроде Адриана Эвентри, щеголял в тряпье, стоившем целое состояние. Деревья здесь не росли, скотины он не держал — вернее, держал раньше, но, собираясь в дорогу, всю распродал: ему нужны были деньги, к тому же за животными всё равно некому было смотреть во время его отсутствия. Хижина находилась высоко, и, что важнее, была надёжно спрятана от людских глаз. К ней почти невозможно было пройти, не зная дороги наверняка; сам Том, когда она досталась ему, целую неделю ходил вверх-вниз ущельями и едва заметными тропками, разматывая за собой красную шерстяную нить, чтобы выучить дорогу. Юго-западный склон Уивиелла, отделявший Гвэнтли от северо-восточных равнин, был неприступен, пустынен и безразличен для людей из долины. Даже сами Гвэнтли мало интересовались горным участком своих владений — с тех пор, как сто лет назад в Уивиелле окончательно иссякло золото. Именно тогда здесь стали появляться странные люди, бродившие по ущельям с куда меньшим азартом, чем положено припозднившимся золотоискателям, но упрямо и воровато. Некоторые из них были беглыми каторжниками — даром что прииск иссяк, Уивиеллская каторга осталась и процветала, ибо не было в Бертане лучшего способа неторопливо, но надёжно угробить преступника. Однако другие путники — и их было большинство — про каторгу знали только из обвинительных приговоров, которые выкрикивали глашатаи на городских площадях. И таких людей Том остерегался больше, чем беглых разбойников. Впрочем, ни те ни другие увидеть его не могли — они шлялись внизу, а дом Тома стоял намного выше по склону.
Разумеется, богатый знатный мальчик Адриан пришёл от этого места в ужас. В других обстоятельствах мальчишка вроде него был бы в восторге от перспективы целыми днями скакать по горам, будто не в меру энергичный горный козлик. Однако ввиду сложившейся ситуации пещеры и перевалы Адриана не заинтересовали, тем более что Том не собирался его к ним подпускать. Когда после трёх часов утомительного подъёма он остановился перед покосившейся за зиму, неухоженной избой, воткнул посох в грунт и сообщил: «Жить будем здесь», Адриан вытаращился на него и, забыв обо всех предосторожностях, заявил: «Да я сегодня же отсюда сбегу!» Том ответил: «Не сбежишь», — и он знал, что говорит. Отсюда было невозможно сбежать — запутанные и опасные, местами почти непроходимые горные тропы держали надёжнее замков и решёток. Адриан тоже понял это, хотя и не сразу.
Тогда-то драка у них началась всерьёз.
Том с самого начала отдавал себе отчет, что мальчишка не сразу ему подчинится, и заранее пообещал себе ничего ему не спускать. Он вдоволь насмотрелся на избалованных сынков знати и понимал, как опасно хоть раз показать перед ними слабину. Разумеется, Адриан прошёл с ним весь этот путь только потому, что был растерян и напуган — он впервые в жизни оказался один против всего мира и не знал, что делать дальше. Это дало Тому нешуточную фору, и, стремясь продлить её, он старался быть с Адрианом не очень грубым. Теперь они были на месте, и необходимость в нежничанье отпала.
Утро начиналось с суровой побудки, почти неизменно сопровождавшейся тумаками. Том гнал Адриана во двор, где заставлял раздеться донага и несколько раз облиться ледяной водой. Мальчишка был слишком малого роста для своих лет, и хотя Том не назвал бы его тщедушным, очевидно, что его физическим воспитанием до сих пор никто толком не занимался. Вообще сложно понять, что с ним собирались делать дальше: ему не светил хоть сколько-нибудь жирный кусок от наследства, на воина его тоже не тренировали, но и в учёбу не закапывали, явно не рассчитывая посвятить мальчика богам. Получалось, что он рос как бы сам по себе, будто сорняк, который лень выпалывать, но и растить его тоже ни к чему. Это было не просто грустно — с учётом обстоятельств, о которых Адриан пока не знал, это было очень опасно. Поэтому Тому пришлось, помимо своей собственной работы, делать ещё и ту, которую перекинули на него безответственные родичи Адриана Эвентри.
После ледяного душа мальчишке полагалось бежать за водой. К горной речушке вела отчётливая дорожка между камней, идти было недалеко, а заблудиться — невозможно. Натаскав полную бадью воды, на что требовалось не менее трёх ходок, Адриан зарабатывал право на завтрак, состоявший из пшеничной каши, которую Том варил из старых запасов, и репы, выкопанной на заросшем за год огороде. Репа была прошлогодняя и разрослась огромными клубнями, твёрдыми и почти безвкусными, но есть её было можно. Понимая, что подрастающий организм на таком не поднимешь, Том принялся заново осваивать огород. Вернее, осваивать его пришлось Адриану под бдительным руководством Тома, не позволявшего ни халтурить, ни делать передышки слишком часто. За неделю огород был перекопан и засажен, и каждое утро после завтрака юный Эвентри утыкался носом в землю, чтобы до самого полудня очищать её от сорняка. Он, как и положено лордёнышу, ничего не смыслил в огородах, потому не мог знать, что работает почти впустую — урожая в этом году им всё равно не снять. Но ничего — весной они засеют землю заново. У них было много времени.
Ознакомительная версия.
