Бернхард Хеннен - Меч эльфов

Принцесса перевела взгляд на запад. Над лесом небо окрашивалось в черный цвет. Она закусила нижнюю губу. Сколько воинов рыцарского ордена скрываются в лесу? Что замышляют? Неужели действительно задумали предательство?

— Лут, пусть наконец выйдут их парламентеры, — отчаянно молилась она. — Пусть это ожидание закончится!

Гисхильда с беспокойством поглядела на отца. Он по-прежнему казался спокойным. Если бы она могла стать хоть немного похожей на него!

— Ты не должна бояться, — прошептала мама и мягко прижала ее к себе.

На Медвежьем озере она тоже так говорила, и Гисхильда больше не доверяла ей.

Перешептывание в рядах бояр и ярлов стало громче. Гуннар Дуборукий бросил на них строгий взгляд, но этого уже было недостаточно для того, чтобы заставить их всех замолчать. Гисхильда чувствовала, как близки они к тому, чтобы проиграть эту молчаливую битву с рыцарями ордена.

«Собравшиеся здесь князья боятся этих рыцарей, — с тоскою подумала Гисхильда, — пусть даже они никогда в этом не признаются. Только мой отец не боится! И его верные союзники, Другие, знать Альвенмарка».

Как и ее отец, они ждали, и лица их не выражали ничего. По правую руку от Гуннара стоял эльфийский князь Фенрил, повелитель Карандамона, огромной страны из скал и льда. Взгляд Гисхильды остановился на князе, который выглядел еще больше похожим на сказочного героя, чем все остальные дети альвов. Тот, у кого есть столь сведущие в магии союзники, не может проиграть!

На белом кожаном камзоле эльфа серебристые швы были сделаны в форме снежных кристаллов. Его брюки для верховой езды, рубашка, даже сапоги — все было безупречно белым, словно какое-то колдовство защищало его от брызг грязи. У Фенрила были теплые светло-карие глаза. Его полные губы и густые волнистые волосы придавали ему менее отсутствующий и холодный вид, чем у других эльфов. Лицо было словно выточено из мрамора — ни ледяной холод родины, ни летняя жара лесов Друсны не оставили на нем следов. Он был красивым мужчиной, и Гисхильда знала, что многие придворные дамы ее матери мечтали о нем. Но сердце Фенрила было закрыто для человеческих женщин. Некоторые шептали, что он любит только огромную хищную птицу, с которой не расстается никогда. Это было удивительное животное, крупнее канюка, но меньше орла, с проницательными голубыми глазами. Прежде Гисхильда никогда не видела птиц с такими глазами, и эта вселяла в нее ужас. Птицу звали Ледяной ветер. Может быть, ее создали при помощи магии? Где же она прячется? Обычно она всегда находится неподалеку от князя!

Может быть, птица с высоты разглядывает, что происходит в лесу позади них? Вообще-то там должны быть их разведчики, но пока никто не приходил с докладом к отцу. Могли ли рыцари всех их поймать?

Говорили, что Фенрил умеет смотреть глазами своей птицы, когда та находится далеко. Знал ли эльфийский князь, что их ожидает? На губах его играло подобие улыбки. Насмехался ли он над тем, что князья людей, решавшие, быть войне или миру, встречались в такой невзрачной деревушке и вопрос о том, кто выйдет первым, превратили в опасную игру? Или же он мысленно был далеко отсюда?

Рядом с князем стояла Юливее, эльфийский архимаг. Сейчас она выглядела недоступной и прекрасной. Ни один из рыцарей никогда бы не догадался, какие чудесные шутки она могла бы с ними сыграть.

Немного позади эльфийского князя стояли кобольд Брандакс и его вечный спутник, огромный тролльский герцог Драган. Эти тоже были фигурами, казалось, только что сошедшими со страниц книги сказок. Того, кто заручился такими союзниками, боги наверняка не бросят в беде!

Казалось, Брандакс заметил, что она на него смотрит. На мгновение взгляд его встретился со взглядом девочки, и он широко ухмыльнулся, показав острые зубы.

Испугавшись, принцесса отвернулась.

За стеной из стали раздался глухой топот копыт. По лесу шли всадники. Много всадников! Гисхильда нервно сжала кулаки. Ее отец пришел всего с сотней людей, как они и договаривались. Эскорт, достойный короля, а не войско. Они ведь не собирались развязывать битву в этой безымянной, опустошенной войной деревне. Ее отец сдержал слово. Он всегда был честным воином.

Крупная капля пота скатилась по шее Гисхильды. Принцесса поглядела на отца. Тот, кто знал его, мог заметить, как он напряжен. В уголках рта появились морщинки, в бороде блестели капельки пота. Словно почувствовав, что она глядит на него, он улыбнулся ей, но глаза при этом остались печальными. Вчера вечером он объяснил, как нужно вести себя, если рыцари ордена замыслили предательство.

Гисхильда зажмурилась. Она чувствовала, как дрожат руки матери, по-прежнему лежавшие на ее плечах.

«Боги Севера, пожалуйста! — молилась про себя принцесса. — Смилуйтесь над нами! Не дайте моим родителям и их друзьям умереть сегодня. Я отдам вам свою жизнь, если сегодня, для того чтобы быть милостивыми, вам нужно видеть пролитую кровь. Не позвольте угаснуть королевскому дому Фьордландии только потому, что мой отец поверил обещаниям священников Тьюреда. Возьмите меня в качестве залога за ваше милосердие. Я отдаю себя так же, как отдали Ульрик и Хальгарда, чтобы спасти Север, и все остальные мои родичи, отдавшие свои жизни за страну, которой принадлежало их сердце».

Снова открыв глаза, Гисхильда поверила, что боги услышали ее. Дождевые облака почти накрыли поляну. В знаменах всадников пел ветер. Если пойдет дождь, аркебузиры, скрывающиеся в лесу, не смогут воспользоваться своим оружием.

Принцесса улыбнулась. Она не покажет рыцарям, что боится! Мысли ее полетели далеко… Она с тоскою вспомнила все те мирные, скучные дни, которые проводила в библиотеке Фирнстайна со своим старым учителем Рагнаром. Как она тогда завидовала своему младшему брату Снорри! Ему не нужно было заниматься этой тупой учебой — мальчик обучался фехтованию и плаванию. Всего один день в неделю должен был он проводить в библиотеке с Рагнаром, где она просиживала целых пять дней! Это несправедливо…

Гисхильда судорожно сглотнула. Вообще-то она не была плаксой. Но когда она думала о маленьком Снорри, то у нее всегда наворачивались на глаза слезы. Пока он был жив, она проклинала его по тысяче раз на дню. Он был всеобщим бичом! Таскал ее за волосы, тыкал деревянным мечом и не упускал ни единой возможности подразнить ее. «Гисхильда, Гисхильда, подвязки на гербе у дылды». При помощи этой выдуманной им дразнилки он мучил ее все свое последнее лето. Тогда отец разрешил Снорри выбрать свой последующий королевский герб. И брат выбрал красного льва, стоящего на задних лапах, на белом фоне. У Гисхильды, конечно, не могло быть герба. Однажды она должна будет выйти замуж, чтобы еще сильнее привязать к королевской семье одного из союзников. Объявить подвязки своим гербом было таким бесстыдством, что даже сегодня Гисхильда краснела от одной мысли об этом. Ее предназначение — вести битвы между ног на супружеском ложе, а затем на ложе роженицы. Она слишком хорошо знала, что это означает. Ночь, когда родился Снорри, и измученное лицо матери она не забудет никогда. Хотя она была еще совсем крохой, девочка поняла, насколько близка была Роксанна к смерти, и не хотела иметь детей. Однако Гисхильда понимала, что выбора у нее нет… Она должна продлить жизнь крови их рода… Но как же страшно было ей пережить такую же ночь, какую пережила ее мать. Она могла представить себе смерть на поле битвы с мечом в руке. Но после бесконечных мук родов… Она подумала о брате. Нет, от родовой битвы ей не отвертеться.