Дэн Эбнет - Молоты Ульрика

Он снова улыбнулся.

- А теперь скажи мне, брат, зачем жрецу Морра - или даже некроманту - делать то, что ты тут расписывал?

- Затем, - сказал я, даже не пытаясь скрыть желчь в голосе, - что ты слишком честолюбив. Затем, что более влиятельного положения для некроманта, чем пост главы храма Морра, пока не придумано. Тела, которые тебе так нужны, приносятся добрыми гражданами Мидденхейма прямо к твоим дверям. Да ты, наверное, уже прикинул, как прибрать город к рукам, скажем, за пару лет.

- Возможно. - Он стоял уже близко и больше не улыбался. Его холодное жестокое лицо отгораживали только мелькающие хлопья снега, бьющиеся в пространстве между нами. - Твой последний вопрос?

- Я собирался спросить, кем была эта девушка, но это больше не имеет значения.

- Она была молодой. Сильной. Восприимчивой к моей магии. Потенциальный инструмент. А мы похожи, брат, ты и я. Девушка не интересовала меня, пока была живой, да и ты обратил на нее внимание только тогда, когда она погибла. В этом городе столько боли, столько страданий, а ты обращаешь свою заботу только на мертвых. Мы можем работать вместе. Мы можем научиться друг у друга многому. И у меня есть применение твоим талантам. Что ты скажешь? Присоединяйся ко мне. Пойдем в храм, и я расскажу тебе об этой девчонке.

- Я сказал, что это стало неважно. - Но его предположение смутило меня. Мы похожи? Во мне есть зерно некромантии? И тут он начал колдовать. Все встало на свои места. Он читал заклинание высоким голосом и очень быстро. Я внезапно оказался перед лицом преждевременной кончины.

Альфрик говорил, досчитать до пяти. Пять секунд, чтобы выжить.

Один. Я сделал два шага вперед.

Два. Я оказался перед ним и выхватил кинжал из-под плаща.

Три. Я вогнал кинжал глубоко в живот некроманта. Кровь хлынула мне на руку, обжигая замерзшие пальцы. Я поднял голову, и наши взгляды встретились. В его глазах я читал ужас.

Четыре. Прошла долгая секунда. Он не оборвал заклинания.

Пять. Я провернул кинжал в ране, пальцы скользили по крови, но я своего добился. Гильберт закричал от боли. Формула не была завершена, и заклинание разрушилось. Он остановился на мгновение, а потом бросился на меня. Покрытая снегом земля выскользнула из-под ног, и мы рухнули.

Он упал прямо на меня, схватив за горло. Я пытался вывернуться, но он прижал меня к земле. Он истекал кровью, но был больше и сильнее меня. Он явно собрался забрать меня с собой к праотцам.

Его пальцы нашли мою шею и начали сворачивать ее. Я уткнулся лицом в снег, глаза и ноздри забились белым холодом. Я чувствовал тепло его крови на моем животе и рукоятку кинжала, упершуюся мне в печень. Мой мозг туманили боль и тьма.

Я чувствовал, что умираю. В моей голове возникали образы, лица. Лицо умирающего Циммермана, перекошенное агонией. Разорванный надвое брат Рикард. Штутт. Моя жена Филомена и сын Карл, улыбающиеся мне, выглядящие так, как в последнее утро, когда я их видел. Изуродованное лицо мертвой северянки, чье имя и историю я никогда уже не узнаю.

Нет. Моя работа здесь еще не завершена. Я должен работать на Морра.

- Что-то вплеснуло последние ресурсы силы в мои усталые конечности. Руки нашли кисти, сомкнувшиеся на моей шее, и разорвали захват. Я оттолкнул некроманта от себя, и он покатился прочь по белизне погребальной площадки.

Я покатился сам вслед за ним. Он сгорбился на коленях, пытаясь подняться на ноги и вцепившись одной рукой в рукоять моего кинжала. Я врезался в некроманта, почувствовал, как он отлетел в сторону и заскользил, а потом он ухватил меня за плащ и потянул на себя. Сперва я не понял, в чем дело, а потом ощутил весь его вес и внезапно осознал ужасную правду - мы боролись на краю скалы, и теперь он висел над пропастью.

Я не знал, хотел некромант выбраться или уволочь за собой меня, но это не имело значения. Я скользил к краю скалы по снегу, пытаясь нашарить руками и ногами хоть какую-то зацепку. Все, что было на площадке - мягкий холодный снег. Я двигался навстречу смерти.

Моя левая рука, наконец, нащупала небольшую трещину в поверхности скалы, и я ухватился за нес из последних сил. Я уже мог без труда заглянуть за край площадки, с которой мы должны были упасть. Подо мной висел Гильберт - человек, которого я называл Гильбертом. На одну руку он намотал мой плащ, второй отчаянно хватался за отвесный камень скалы. Ветер трепал его одежды, закручивая длинные полы вокруг тела Гильберта. Под нами была бушующая снежная бездна, и в ней терялось все остальное.

Гильберт поднял голову и взглянул на меня. Его глаза тускло мерцали, как бездонные древние колодцы. Даже сейчас я не мог ничего в них прочесть. Лицо было белее льда. Кровь все еще струилась из его раны, подхватываемая ветром и смешиваемая со снегом.

- Вытащи меня. - В голосе слышалась слабость.

- Нет. - Гораздо больше мне хотелось ударить его по руке, чтобы он навсегда пропал в безумном снегопаде, но я не мог рисковать.

- Вытащи меня, и я отведу тебя к жене и сыну.

- Ты лжешь, - сказал я, и тут раздался громкий треск. Это порвался мои плащ. Некромант качнулся, продержался еще мгновение на еще целой кромке ткани, а потом и эта полоса оборвалась.

Его тело ушло вниз, растворяясь в пелене снега, и исчезло в белизне. Не было ни крика, ни звука удара. Возможно, я просто не услышал их за толщей снега.

Некоторое время я лежал без движения. Кровь стучала в виски, а руки судорожно хватались за все, что попадалось под руку. Камни и снег холодили лицо. Это напомнило мне, что я жив.

Наконец, я оттолкнул свое тело на ярд от края и медленно поднялся. Кровь еще была видна, но белые хлопья постепенно заваливали красные лужи и полосы, отпечатки ног и следы борьбы.

Ребра болели. Я осмотрелся. Никого по-прежнему не было. Нет следов, нет доказательств, нет свидетелей, нет осложнений. Я прошептал благодарение Морру.

На мгновение я вновь увидел лицо Гильберта, почувствовал его вес, удерживаемый мной над бездной, услышал его последние слова. Он ничего не знал. Не мог он ничего знать.

Он сказал бы что угодно, чтобы спасти свою шкуру. Он солгал. Должен был солгать.

Его дух теперь в руках Морра. Даже некроманты должны, в конце концов, обрести мир с богом Смерти. До меня вдруг дошло, что, хотя я и думал о нем, как о Гильберте, я не знал его настоящего имени.

Я повернулся и пошел в храм. Теперь, когда Гильберт мертв, его заклинание должно утратить силу, и я смогу благословить мертвую девушку. Я произнесу заупокойное слово и за его душу, и если кто-нибудь спросит, чем я занимался сегодня, я отвечу, что упокоил с миром две неприкаянные души.

Я задумался, смогу ли я когда-либо впредь сделать то же самое для себя.