Позади столпились дети и любопытствующие. Кое-кто из подростков уже приволок с берега реки рыбачьи сети, еще кто-то приготовил остроги и луки в надежде попробовать осетрины, если, конечно, позволит король. Все они боялись, что праздничная добыча вот-вот уплывет, и с несчастным видом ждали королевского слова.
Солнце поднялось выше, и, наклонившись над рвом, Миррима без труда разглядела темно-голубые спины. Осетры двигались по кругу у самой поверхности, разрезая воду плавниками и выводя свой странный рисунок. Случайный наблюдатель мог бы принять их за лососей, собравшихся на нерест.
— Не изменилась ли как-нибудь вода с тех пор, что они здесь? — громко поинтересовался Габорн
— Уровень поднялся, — ответил Биннесман — За сегодняшнее утро вода поднялась на фут, не меньше. — Он спустился к берегу и окунул в воду пальцы. — И она становится прозрачнее. Осадок опускается на дно.
Одна из рыб медленно выписала на воде букву «S», потом нырнула и снова выскочила на поверхность, словно для того, чтобы поставить точку в конце, затем проплыла через нее. Габорн следил за ней, повторяя ее движения пальцем.
— Посмотри, — сказал Биннесман, показывая на осетра. — Она вывела руну защиты. Габорн ответил:
— Вижу. Простая водяная руна, которой отец научил меня еще в детстве. Как ты думаешь, от чего они просят их защитить?
— Не знаю, — сказал Биннесман и заглянул в глубину, словно намереваясь прочесть ответ в глазах осетра. — Почему ты не спросишь у них?
— Сейчас, — пообещал Габорн. — Я еще не пробовал использовать Зрение Земли на животных. Дай сначала собраться с мыслями.
Мимо пронеслось несколько темно-зеленых стрекоз, но Миррима с Иом, которые стояли, держась за руки, смотрели только на руны. Обе заметили, что чародеи вод пишут руны на чистой воде, где нет ни камышей, ни лилий.
Габорн и Биннесман между тем обсуждали значение рун. Осетр, плававший возле зарослей рогоза, продолжал выводить руну защиты. Второй кружил в центре, и Габорн сказал, что он выводит руну чистоты, очищающую воду. Третьего понял Биннесман — тот изобразил исцеляющую руну. Осетры кружили неустанно.
Чуть дальше еще один чародей писал руну, которую никто прежде не видел. Даже король Габорн, выросший на Морском Подворье, куда часто заплывали чародеи вод, не знал значения всех рун. Глядя на глубокие петли, которые выписывал этот осетр, Биннесман предположил, что эта руна остужает воду.
— Ты думаешь, вода и вправду стала холоднее? — прошептала Иом Мирриме.
— Сейчас посмотрим, — сказала Миррима.
Она спустилась вниз и потрогала воду, последовать за ней никто не решился. Биннесман оказался прав. Вода стала обжигающе холодной, такой же холодной и свежей, какой она бывает только в глубочайших горных реках. Уровень тоже изменился, он поднялся.
Миррима кивнула Иом.
— Похолодало!
Габорн встал недалеко от Мирримы на большой плоский камень, наклонился к зеркальной поверхности рва и принялся рисовать на воде руну, простую руну защиты. Он повторял движения осетра.
Огромный осетр всплыл рядом, едва не задев руку Габорна. Он внимательно рассматривал пальцы, словно это было что-то съедобное, и жабры его ритмично вздувались и опадали. Миррима могла бы потрогать его рукой.
— Хорошо. Я защищу тебя, если смогу, — еле слышно прошептал ему Габорн. — Но скажи, чего ты боишься?
Продолжая выводить руну, король смотрел рыбе в глаза, стараясь заглянуть в ее разум. И хмурился, словно видел нечто, что ему не нравилось.
— Я вижу тьму, — пробормотал он, — вижу тьму и чувствую вкус металла. Я могу задохнуться. Захлебнуться… металлом. Приближается краснота.
Молодой король умолк и на время будто перестал дышать. Глаза его помутнели и закатились.
— Король Ордин, — окликнул Биннесман, но Габорн не пошевелился.
Миррима собралась было поддержать Габорна, чтобы тот не упал, но тут спустился Биннесман и дотронулся до его плеча.
— Что? — произнес Габорн, выйдя из оцепенения. Он присел на камень.
— Это то, чего они боятся? — спросил Биннесман.
— Кажется, они боятся крови, — сказал Габорн. — Они боятся, что река будет полна крови.
Биннесман прижал посох к груди и, озабоченно нахмурившись, покачал головой.
— Не может быть. Никаких признаков приближения чужих войск, а, чтобы наполнить реку кровью, должна быть страшная битва. Радж Ахтен далеко. И все же что-то готовится, — сказал он. — Я понял это сегодня ночью. Я почувствовал боль Земли. Я чувствую ее, как булавочные уколы. Что-то происходит севернее нас, в Северном Кроутене, и на юге. Земля там дрожит, и даже здесь, под ногами, я чувствую слабые колебания.
Габорн задумался.
— Что ж, в таком случае визит чародеев все-таки утешает, — он повернулся и обратился к стайке подростков с острогами, луками и сетями. — Я запрещаю ловить здесь рыбу и бросать в воду мусор. Запрещаю здесь купаться. Чародеи — мои гости.
Потом спросил у Биннесмана:
— Можно ли отгородить ров от реки?
Миррима знала, что сделать это несложно. Воду в канал, снабжавший ров, пропускала небольшая отводная плотина.
— Конечно, — сказал Биннесман. Он поглядел по сторонам. — Дэффайд и Хаф, ступайте перекройте канал. Да поживее.
Два дюжих парня в развевающихся лохмотьях побежали вверх по течению.
Миррима увидела, что чародей выпрямился во весь рост, обратив взор к утреннему солнцу
Она затаила дыхание, чтобы расслышать, что он скажет.
— Милорд, — сказал Биннесман так тихо, что из людей, стоявших поблизости, его почти никто не услышал — С нами разговаривает Земля Иногда она говорит нам что-то через полет птицы или бег зверя, иногда шуршит камешками под ногами. И сейчас с нами разговаривает она. Я пока не понимаю, что она хочет сказать, но эти реки, полные крови, мне не нравятся
Габорн кивнул
— Что бы ты сделал на моем месте»
— Помнишь женщину-пламяплета из свиты Радж Ахтена, которую ты убил? — задумчиво проговорил Биннесман. — По-моему, Радж Ахтен и сейчас приносит в жертву силам, которым служат пламяплеты, целые леса.
— Ну и что? — сказал Габорн.
— Не стоит при свете дня обсуждать планы, если хочешь сохранить их в секрете. И перед огнем не стоит, даже если это всего-навсего пламя свечи. Хочешь собрать совет, собирай его при свете звезд. А еще лучше — в темном зале с каменными стенами, где сама земля защитит сказанное тобою
Миррима знала, что могущественные пламяплеты способны по шелесту языков огня за сотни миль узнавать разговоры других членов своего клана. Но никогда ничего подобного своими глазами она не видела.
