Выставив вперед правую ногу, задрав левую руку, король надвигался на него стреноженной коровой. Решив поиграть минуту или две, Дюрандаль парировал удар, провел вялую атаку, парировал еще раз и едва не зацепил Короля — совершенно случайно. Тот был медлительней улитки. Он пытался использовать стиль боя, заведенный в Айронхолле, но сам не отличил бы «лилию» от «лебедя». Парировать «иву», встречный выпад в ответ на «радугу»… Черепаший балет. Довольно.
— Туше!
— Ха! — произнес Его Величество голосом, в котором звучало нечто, похожее на недовольство. — Разумеется, туше. Ну что ж, везение всегда украшает Клинка. Посмотрим, как повезет тебе в следующий раз, сэр Дюрандаль.
Дюрандаль снова прикрылся «лебедем».
— Вот я тебе! — вскричал монарх.
«Орел», «бабочка»…
— Еще туше… сир.
Король вполне реалистично зарычал, но под маской, должно быть, ухмылялся. Где-то сзади ожесточенно жестикулировал Монпурс. Если жертва еще не разобралась в шутке, ей придется несладко.
— Еще, сир?
— Еще!
Лучше уступить в этом — ради хороших манер. Козел. Дубина. ОХ, ПЛАМЕНЬ! Таракан жалкий! Он, право же, и не собирался так быстро… Король снова зарычал и несколько раз взмахнул рапирой вверх-вниз словно в досаде на то, как протекает поединок. Актер из него Великолепный. Да и остальные ничего. Глядя сквозь сетку маски, Дюрандаль не видел вокруг ни одной улыбки.
Так, значит, пока три — ноль. Три из четырех, говорил Монпурс, так что следующий раунд покажет им, что орел-то на деле всего лишь кукушка…
— Клянусь духами огня, господин, этот парень в форме! — крикнул кто-то.
Нотки отчаяния в этом голосе звучали так искренне, что Дюрандаля прошиб холодный пот. СМЕРТЬ И ПЛАМЕНЬ! Он что, все неправильно понял? Неужели Король и правда верит, что умеет фехтовать лучше горшка соплей? Не могут же люди вроде Монпурса продавать свою честь, утверждая его в этих безумных фантазиях?
Это НЕ МОЖЕТ не быть шуткой! Ой ли?
Внезапно его догадка сменилась злостью. Если это шутка, то дурно пахнущая. Если нет, то он уже успел выставить Короля ослепленным лестью хвастуном — что само по себе, возможно, равно государственной измене, — а Монпурса подхалимом. А это в свою очередь означает, что про обещанную ему помощь братьев по цеху можно забыть.
— Ну же, клянусь смертью! — Король ринулся на противника, и Дюрандаль просто ткнул рапирой ему в живот. Четыре из четырех.
— Еще! — взревел король, и шарик на конце Дюрандалевой рапиры снова уперся в то же самое место.
Королевская грудь покраснела так, что казалось, будто волосы на ней вот-вот задымятся.
— Клянусь вечной тьмой, я не отступлюсь, пока не зацеплю этого щенка! К бою, сударь! — Это была уже угроза. Какое тут испытание фехтовальщика, это просто-напросто попытка запугать.
— Это все чародейство, Ваше Величество! — крикнул кто-то из зрителей. — Он слишком недавно из Кузницы, чтобы его вообще можно было победить!
Повод сохранить лицо был гениальный, но Амброз его проигнорировал. Потребовалось восемь уколов, чтобы он признал наконец свое поражение и сорвал маску. Раскрасневшийся от усилий и гнева, он свирепо оглядывался по сторонам в поисках хоть намека на ухмылку. Король оказался говенным фехтовальщиком, а его Королевская Гвардия — сборищем жалких льстецов. Дюрандаль отсалютовал и снял свою маску.
— Разрешите идти, Ваше…
— Нет! Надевай-ка эту штуку обратно, парень! Монпурс, посмотрим, как совладаешь с этим гением ты.
Бросив на Дюрандаля испепеляющий взгляд, коммандер начал раздеваться. Разумеется, у поединка мог быть только один исход: проиграть со счетом, почти столь же драматическим, как только что у Короля. Любой другой результат продемонстрировал бы, что он подхалим и лжец.
Новый Клинок мог выиграть в фехтовании, но вот уйму влиятельных друзей он потерял в первую же ночь при дворе.
А на следующий день ему снова пришлось иметь дело с маркизом. Тот пригласил портных. Жена принимала участие в обсуждении с энтузиазмом ребенка, получившего в подарок новую куклу. Дюрандаль терпеливо стоял, пока его драпировали отрезами материи, стараясь попасть в тон его волосам и глазам. Он норовил улизнуть под любыми предлогами, но его тотчас возвращали обратно ради какого-нибудь очередного пустяка. И наконец, когда окончательное решение по фасону и цвету было уже принято, он просто сказал: «Нет».
— Что значит «нет»? — вскипел Наттинг.
— Я не буду этого носить, милорд.
— Ты поклялся служить мне!
— Да, милорд. Я даже связан заклятием служить вам. Но вы ведь не станете покупать бульдога, чтобы наряжать потом болонкой. Вы будете натравливать его на быков. Моя задача — не быть красавчиком, а защищать вас, но в этих тряпках я не смогу драться.
— Фи! От тебя не требуется драться, и тебе это хорошо известно.
— Да, милорд. К сожалению, мне это известно. Но заклятию это все равно, и оно не позволяет мне ходить выряженным, словно кружевное покрывало.
— Ты дерзишь! — фыркнула маркиза. — Не позволяй ему говорить с собой так, милый.
— Я скорее пойду за вами нагишом, милорд, чем надену эти тряпки. Могу я внести предложение? — добавил Дюрандаль, чтобы не казаться слишком уж упрямым.
— Ну, что? — буркнул Наттинг.
— Что-нибудь вроде мундира Королевской Гвардии. Это удобно и производит впечатление.
Говнюк, теребя бородку, обмозговал это предложение.
— А знаешь, в этом что-то есть! Мои цвета — синий с золотом. Дорогая, почему бы нам не выбрать совершенно тот же покрой, только с золотом вместо серебра?
Маркиза захлопала в ладоши.
— Ой, милый, какой же он будет в этом такой хорошенький!
СМЕРТЬ И ПЛАМЕНЬ! Дюрандаль имел в виду покрой, но не геральдику. Королевскую Гвардию поголовно хватит апоплексический удар.
* * *
Как доложил ему вечером Хоэр, Монпурс был изрядно взбешен — но Дюрандаль и сам уже понял это по репликам, которые Клинки позволили себе после ухода Короля. Он решил, что это пятно останется на нем до самой могилы.
Однако коммандер не был злопамятным — так, во всяком случае, сказал Хоэр. Данное им обещание помочь освоиться оставалось в силе, поэтому вскоре после полуночи Хоэр объявился в апартаментах Наттинга в сопровождении очаровательного существа по имени Китти. Довольно скоро он ушел, но она осталась.
Дюрандаль обнаружил, что она вовсе не дитя, и она оказалась очаровательной и в прочих отношениях, о которых он прежде мог только мечтать.
Ближе к концу этой незабываемой недели дела мало-помалу пошли на поправку. Даже не самые доброжелательные взгляды, которыми поначалу встречали маркизова Клинка в новом мундире, вдруг прекратились. Помощь со стороны гвардейцев поощрялась самим Королем.
