— Надеюсь, мисс Дасэби, имея такого отца, вы умеете больше, чем ваш жених? Он, как оказалось, силен только в теории, а вот руки растут неизвестно откуда.
Малфой почему-то расплылся в довольной ухмылке. А Халифа с достоинством ответила:
— Ну что ж, профессор, значит, в нашей семье главной по зельям буду я.
На что тот, немного помолчав, еле слышно пробормотал с задумчивой усмешкой:
— Что бы там ни казалось вначале, вы вовсе не тихоня. Но я это еще проверю.
Сзади кто-то гаденько хихикнул. Халифа не нашла в себе смелости обернуться.
"…Правда, хвалит он таким тоном, будто насмехается. Ну и пусть, главное, что не придирается, как к гриффиндорцам.
Ты знаешь, сестрица, я вот подумала — если бы я попала в Гриффиндор, я бы, наверное, тоже невзлюбила Снейпа за его придирки. А если бы он цеплялся ко мне так, как к Гарри Поттеру, то это, скорее всего, плохо кончилось бы. Я бы точно не стала молча выслушивать его…" Перо упало на пергамент, посадив жирную кляксу. Но Халифа не заметила этого. Она вскочила и принялась ходить кругами, ошеломленная догадкой: "Так вот, что имела в виду Сортировочная Шляпа! Меньшее зло… Она предвидела, что мне будет тоскливо в Слизерине, но знала, что я не выдержу придирок Снейпа, будучи на другом факультете. Знала, что тогда может случиться беда… Какой проницательной и дальновидной она оказалась!" Сидевшие за соседними столами студенты удивленно покосились на Халифу, с задумчивым видом нарезающую круги по гостиной. Паркинсон с любопытством заглянула в ее убористо исписанный пергамент, увидела арабскую вязь и разочарованно поджала губы. Халифа нарочно всегда писала по-арабски, чтобы никто даже не пытался лезть в ее записи.
Заметив, что на нее все смотрят, она снова села, поморщилась и взмахом палочки быстро убрала кляксу.
"…Все предметы здесь такие же, как в Эль-Муфди. Представляешь, Историю магии у нас ведет привидение, а Защиту от темных сил — настоящий оборотень! Но, конечно же, он не опасен. Когда полнолуние, он берет выходные. Зато преподает просто замечательно, не чета Карзаноту! Рассказывали, что эта должность некоторое время была вроде как проклята, наставники не задерживались даже на год, и профессор Люпин из всех пока самый долговременный, уже четвертый год здесь работает.
Правда, у всех наставников есть общий недостаток — уж очень они любят задавать на дом письменные сочинения. По мне — хуже нет столько писать по-английски. Я вначале пишу по-турецки, а потом переписываю. А недавно по Истории магии случайно сдала черновик, но наставник Биннс так ничего и не заметил, нужная длина свитка есть — и ладно. Уроки у него до жути скучные, все спят за партами.
Я даже думала бросить Историю магии. Мне приходится просматривать слишком много книг. Здесь в основном изучают европейские магические войны и гоблинские восстания, и при этом часто обращаются к пройденному за прошлые годы материалу, а я-то раньше изучала совсем другое. Мое эссе о Кафе Биннса не заинтересовало, в преподавании он консервативен.
А еще на днях я ходила на матч по квиддичу. Это европейский спорт на метлах.
Помнишь, Фарух рассказывал нам о чемпионате мира? Я, правда, ничего не поняла насчет правил, но здесь этот спорт очень популярен, он приносит факультетам дополнительные баллы. Даже девушки в него играют. Представь — девушки летают над головами парней, сидя верхом на метлах! Стыд какой! В этот раз играли Райвенкло с Гриффиндором. Селим ходил болеть за свой факультет, и я сидела вместе с ним на их трибуне. Мои одноклассницы тоже пришли болеть с нами, но сначала я не поняла, почему. Оказалось, им все равно, Райвенкло или кто-то другой, главное — против Гриффиндора. Увы, ни им, ни Селиму порадоваться не пришлось — Гриффиндор выиграл.
С Селимом я вижусь очень мало — совместных уроков у наших факультетов нет, так что обычно мы встречаемся только в обеденном зале, и иногда — в библиотеке.
Конечно, у нас есть возможность встречаться чаще, но мне пока почему-то не хочется.
На этих выходных я вместе со всеми пойду в Хогсмид — это деревня недалеко от Хогвартса, где живут одни волшебники. Говорят, там много интересного, потом я все подробно расскажу.
Вот пока и все. Опять получилось сумбурно, но ты же меня всегда понимаешь лучше всех. Я теперь буду часто писать, сова узнает адрес и не нужно будет экономить голубей. Хотя экономить уже нечего, почти все сбежали домой, в Эскишехир.
Улетают и не возвращаются. Иногда мне тоже так хочется стать голубем!
Передавай всем привет. Любящая тебя сестрица Халифа".
Девушка сложила пергамент и, прихватив клетку с последним голубем, отправилась в совятню. Приглядев там крупную сипуху с сильными крыльями, Халифа назидательно сказала сове, показав ей голубя:
— Полетишь вместе с ним в Турцию. Запомни как следует дорогу. Будешь летать потом все время.
Сипуха наклонила голову и ухнула. Девушка улыбнулась и достала из кармана пирожок. Довольная сова вцепилась в него, мигом раскрошив начинку.
— А ты поведешь ее сначала в Эль-Муфди, — велела Халифа голубю, — потом полетите в Эскишехир. Там ты можешь остаться, а она пусть заберет ответ и возвращается.
Голубь довольно гугукнул. Девушка привязала к его лапке письмо для Лейлы и записку родным. Им она коротко черкнула, что здорова, всем довольна и все хорошо.
Откровенничать с домашними она не собиралась — чего доброго, еще заберут и отсюда! Нет, надо закончить учебу, а все остальное можно перетерпеть.
— Летите!
Голубь сорвался с места и упорхнул. Сипуха вылетела следом. Халифа, высунувшись из окна совятни, смотрела, как они поднялись вверх, сделали круг над крышами замка и взяли курс на юго-восток. Вскоре две точки растворились над темнеющим горизонтом.
В субботу все отправились в Хогсмид. Халифа вышла с девушками, но по дороге ее догнал Селим и предложил идти вместе с ним. Она согласилась. Остаток пути они прошли рядышком, изредка бросая друг на друга робкие взгляды. Селим прикидывал, можно ли ему взять свою невесту за руку, а Халифа размышляла, как ей поступить, если он осмелится.
Постепенно, бродя по магазинчикам и болтая, они почувствовали себя свободнее. С удовольствием отметив, что Селим очень интересный собеседник, впервые за долгое время Халифа ощутила облегчение. Им есть, о чем поговорить, есть общие интересы, с ним ей не скучно. Разве этого мало? А любовь, как известно — дело наживное — твердила себе Халифа с детства знакомую истину. И все-таки, ее грыз червячок сомнения. Что-то было не так, что-то неуловимо изменилось. Воодушевление, с которым она думала о Селиме все прошлые годы, куда-то пропало.
