— Ну как же ты не понимаешь, — удивленно произнесла Фэрил, считавшая, что пример говорит сам за себя. — Если представить, что одно зерно равняется одному году жизни дракона, то понадобится двести пятьдесят мешков с пшеницей, чтобы в них оказалось количество зерен, равное годам жизни дракона.
Наконец Гвилли понял, что имела в виду Фэрил, и очень хорошо смог представить себе эту картину — ведь его приемный отец выращивал пшеницу. Перед мысленным взором баккана предстали двести пятьдесят мешков, доверху наполненных пшеницей. Он отчетливо увидел, как рассыпает пшеницу из одного мешка и она толстым слоем покрывает пол. Но как Гвилли ни бился, представить, что случится, если высыпать пшеницу сразу из всех мешков, он не смог. Подумать только, каждое зерно — это год жизни дракона! А длину всей его жизни невозможно себе даже вообразить.
Однако мысли Фэрил приняли совсем иное направление. Она все посматривала на Риату с Араваном, которые теперь поравнялись с варорцами, и думала: «Если драконы живут так долго, то что же тогда говорить об эльфах? Никаких зерен, никаких пустынь с их бесчисленными песчинками не хватит, чтобы даже приблизиться к пониманию бесконечности, простирающейся перед этими прекрасными созданиями».
Размышления ваэрлинги прервал Араван, обратившись к ней со словами:
— Твой пример очень нагляден, Фэрил, однако хочу тебя предупредить: расчеты о продолжительности жизни драконов весьма приблизительны, и вполне возможно, что ее длительность пропорциональна не жизни людей, а жизни других существ — ваэрлингов, эльфов, гномов или утруни. Этого никто не может сказать наверняка.
Фэрил задумчиво взглянула на эльфа, взвешивая его слова.
— А ты не знаешь, Араван, сколько лет самому старому дракону из живущих поныне? — спросила она.
— Это одному Адону известно, Фэрил, — ответил эльф. — Драконы жили здесь, еще когда мы впервые ступили на землю Митгара, а с того времени прошло уже несколько тысяч лет.
На некоторое время воцарилась тишина, прерываемая лишь гулом подземных толчков да грохотом падавших сверху обломков льда. Наконец Гвилли нарушил всеобщее молчание, спросив:
— На один вопрос, Араван, ты ответил. А как насчет Черного Калгалата?
Эльф продолжил свой прерванный рассказ:
— Во всем Митгаре не сыскать было дракона, равного по силе Черному Калгалату. Хотя были и такие, кто утверждал, что Даагор превосходит его в могуществе. Однако Даагор был сражен чарами волшебников, когда выступил на стороне Гифона во время Великой войны. Черный же Калгалат не принимал участия в войне, не желая становиться ни на чью сторону. Однако до чудища дошли слухи о том, что существует некое мощное оружие, которое призвано покончить с самым могущественным драконом. Его называли по-разному: каммерлинг, Молот Гнева или Молот Адона. Черный Калгалат, ослепленный гордыней и считавший себя величайшим из драконов, выкрал молот из-под зоркого ока каменных великанов утруни, которым было поручено его охранять. В погоню за драконом были посланы герои Элин и Торк, которые нашли молот и убили Калгалата. В своей предсмертной агонии чудовище обрушило всю силу страшного молота на землю Драконьего Логова. С тех пор и начались эти подземные толчки: горы Гримволла по сей день содрогаются при воспоминании о смерти Калгалата.
Вскоре совсем стемнело, и над восточной стеной ущелья показался Глаз Охотника, волочащий за собой огненный хвост. Земля затряслась сильнее обычного, и гигантские глыбы льда устремились в пропасть.
До слуха варорцев издалека донесся звон колокольчиков. И в ту же минуту раздался протяжный заунывный вой.
У Фэрил сжалось сердце, и она почувствовала, как Гвилли с силой сжал ее руку.
— Волки? — спросила она, боясь услышать утвердительный ответ.
И вновь ущелье огласилось воем, который, казалось, приближался к ним, хотя непонятно, с какой стороны.
Риата взглянула наверх, откуда продолжали падать куски льда и обломки камней.
— Нет, Фэрил, это не волки, они только похожи на больших черных волков, — мрачно проговорила она. — Это воинственный клич валгов, вышедших на охоту.
Глава 7
НАСЛЕДИЕ ПРОШЛОГО
ИЮЛЬ-АВГУСТ 5Э985
(за три года до описанных событий)
— П-пророчество? — Гвилли вдруг начал заикаться, чего раньше с ним не случалось. Юная дамна, стоявшая на пороге, была похожа на прекрасную воительницу, представшую перед ним в блеске стали и серебра. — К-ка-кое пророчество?
Прежде чем дамна смогла ответить, Нельда, приемная мать Гвилли, с упреком в голосе произнесла:
— Где же твои манеры, сынок? Пригласи гостью в дом.
Гвилли посторонился, и дамна вошла, с недоумением переводя взгляд с баккана на людей и обратно. В этот момент Черныш, посчитав своим долгом тоже поздороваться, усиленно завилял хвостом и попытался лизнуть Фэрил в нос. Дамна вовремя увернулась, однако, по достоинству оценив порыв собаки, засмеялась и потрепала ее по загривку. Тут уж и Гвилли пришел в себя и поспешил ей на помощь. Он отпихнул собаку, которая была почти с него ростом, а Ориф строго приказал Чернышу:
— На место!
Собака попятилась, продолжая вилять хвостом.
— Будьте осторожны, — попросил Ориф. — Он может своим хвостом зашибить такую, как вы.
Златоглазая дамна только рассмеялась в ответ, и голос ее зазвенел, подобно серебряному колокольчику. Сердце Гвилли, казалось, сейчас выскочит у него из груди.
Нельда жестом указала в сторону кухни:
— Пойдем, золотко. Ты, должно быть, проголодалась? Хочешь чаю? — Женщина подвела дамну к столу и продолжала: — У нас так редко бывают гости, особенно из маленького народца. Как, ты сказала, тебя зовут, милая?
— Фэрил, — ответила дамна, не без труда взобравшись на стул Гвилли, который был выше остальных. — Фэрил Твиггинс.
Сердце Гвилли замерло от восторга. Фэрил. Какое чудесное имя! Баккан пододвинул себе другой стул и сел. Его подбородок появился на уровне стола, и он казался ростом намного меньше дамны, занявшей его стул. Ориф тоже сел, а рядом с ним на пол плюхнулся Черныш, ни на минуту не прекращая вилять хвостом.
Нельда, как и подобает хозяйке, принялась разливать чай и потчевать гостью. Ориф набил трубку, приготовившись закурить, а Гвилли глаз не мог оторвать от дамны, ничего, кроме нее, не замечая вокруг.
И вот она обратила на него взгляд своих прекрасных золотистых глаз.
Гвилли весь вспыхнул, но попытался скрыть свое смущение, хоть и безуспешно.
— Вас ведь зовут Гвилли Фенн, не так ли? — спросила его дамна.
Баккан неуверенно взглянул на своих приемных родителей и вновь обратился к Фэрил:
