Но в полной мере я понял, куда повернул сюжет, когда уже в сумерках покидал здание. Во дворе стояло дракси с зарешеченными окнами, туда сажали детей. Их распределят по другим работным домам, где и без них тесно. Где они будут новичками, нахлебниками на общий котел, и без них скудный, где им придется заново встраиваться в существующую подростковую иерархию. Предполагается, что там им будет лучше.
Я заметил, как зыркают по сторонам эти будущие бандиты, ища пути к бегству. Впрочем, почему будущие?
Похоже, я опять сделался причиной системного зла, и мысль эта легла мне на плечи. Так что дома я плеснул себе коньяку и зажег малую свечку в память о том брауни. Почему-то подумалось, что никто, кроме меня, этого не сделает, да и сама память будет короткой, ровнехонько сколько пламени гореть.
Кто бы как ни умер, его душе необходимо время, чтобы отправиться в путь.
* * *
Вышло так, что я наскреб на собственный хребет. Дело об убийстве домового, которое в Управлении тут же обозвали «Делом баньши», поручили мне. То есть его поручили нам, но поскольку мой нынешний шеф-напарник и на службе-то появлялся не каждый день, я не питал на его счет никаких иллюзий. Ну разве что распишется, когда будем дело сдавать в архив.
Чтобы понять, что произошло, мне придется выяснить для себя, что такое смерть, что такое баньши вообще, и что такое наша баньши в частности.
Первый вопрос, как общефилософский, я отложил. Юридически смертью принято считать состояние, когда существо необратимо лишается возможности к материальным способам коммуникации, или возобновляет эту возможность исключительно будучи принуждено сторонней волей. Существует множество пограничных случаев, каждый из которых рассматривается как казус, но привидениям или зомби мы в звании живых существ отказываем. Я отдаю себе отчет в ущербности и недостаточности официальной формулировки, но в повседневности буду пользоваться именно ею для того, чтобы употреблять в отношении своего домового духа соответствующие правовые термины.
Однажды, когда я был молод и любопытен, и копал свое первое дело об убийстве, я взял бутылку коньяку и отправился в городское Бюро Судебно-медицинской экспертизы: раз и навсегда решить этот вопрос с дежурным прозектором. Решали мы его долго, далеко заполночь. Медицинским экспертом тогда – да в принципе и сейчас! – служил спившийся эльф из Сорных, про которого поговаривали, что в далекой своей молодости он ходил по другую сторону закона, и уж что-что – а резать умел. Он-то и показал мне заднюю комнату своей лаборатории, всю уставленную книжными стеллажами – по стенкам и еще несколько рядов в середине. А на стеллажах сотни книг по медицине каждой вовлеченной в социальный процесс расы. Не всякой бессмертной жизни хватит на то, чтобы их прочитать. «Практика, – ответил на это мой профессор, – вот основной критерий истины». Взмахнул скальпелем над зеленым орочьим трупом и решительно шмыгнул сизым носом. А я не спорил, потому что кто ж спорит с патологоанатомом?
Вот он-то мне и рассказал, периодически макая в рюмку вислый сизый нос, про клиническую, биологическую и социальную смерть, про мозг как личностнообразующий фактор и, соответственно, про диагностику смерти мозга как необходимое и достаточное условие индивидуальной смерти, и про исключения, предусмотренные для форм жизни, у которых мозг отсутствует принципиально. Показал, как светить в зрачки, вставлять в горло трубку и капать воду в уши. Рекомендовал не баловаться этим самому, а на всякий случай звать специалиста.
Короче, мой брауни мертв, а если он существует где-то как-то иначе, то распоряжение считать его живым в новой форме я должен получить от вышестоящего начальства. Причинение же лицу смерти другим лицом называется убийством и наказуемо в установленном законом порядке. Таким образом, состав преступления есть. Причем в нашем случае я подозреваю «причинение другим существом», так как предполагается, что каждое существо жить хочет и стремится свою жизнь беречь и длить. Противное в каждом частном случае должно быть доказано.
И, конечно, всегда остается вероятность насильственной смерти, причиненной в результате несчастного стечения обстоятельств.
Теперь что касается баньши или «фей смерти». Доподлинно известно, что если вы услышите песню баньши, то умрете в течение дня, и магии противодействия не существует. Песенка баньши всегда адресная, При этом говорят, что баньши не рождаются. Но отчего-то ж ими становятся! Что-то такое происходит, от чего нормальная женщина превращается в ходячее воплощение идеи безысходности.
Ага, а теперь дайте пожалуйста четкое определение термина «нормальная женщина»!
На этом я уперся лбом в камень.
* * *
Терапевт – ничего не понимает, ничего не может.
Хирург – ничего не понимает, но все может.
Психиатр – все понимает, ничего не может.
Патологоанатом – все понимает, все может, но поздно.
Мало что потрясает меня больше, чем встреча с эльфом, которого не видел лет сто… скажем, пятнадцать. Волосы мастер Эстрагон носил связанными в пучок на затылке, боковые пряди сивого цвета выбивались и неопрятными спиралями висели вдоль лица, а кончики ушей обвисли ввиду более чем преклонного возраста.
Я состарился, а он совсем не изменился: все так же добавлял в самогон вытяжку из орочьей желчи и закусывал со скальпеля соленым огурцом, все так же сочился ядом в адрес родственников, являющихся на опознание с претензией: «а почему она у вас так лежит?»
– Жалуйтесь-жалуйтесь, в свое время все тут будете, синие и голые! А над вами буду стоять я – циничный, пьяный и… как это… да, бессмертный!
В прозекторской белый кафель и зеленый свет. В зеленом свете сосуды под кожей так хорошо видны… Мое возвращение сюда тоже выглядело как сделанный во времени круг, только сам я не стал моложе.
– Едва ли, тролль, ты найдешь кого-нибудь, кто лучше меня понимает женщин. Я, – следует затяжной глоток, – каждую клеточку их изучил.
Потому-то я и здесь, как вы понимаете.
– Баньши? – он задумывается. – Их стоило бы выделить в отдельный вид, если бы они размножались половым путем, а так… так – нееет. Баньши, – добавляет он, – только скрипочка в руках смерти, но не сама рука, держащая смычок. Если бы она надумала кого убить, ей бы пришлось действовать обычными средствами, как тебе или мне.
Пауза.
– Знаешь, тролль, я думаю, что если бы кто-то собрал статистику самых криминальных профессий, паталогоанатом был бы в этом рейтинге на самом последнем месте. Ибо зачем? Прекрасная работа, мало, что безнаказанно всадишь нож в брюхо, так тебе же за это еще и заплатят. И все свои зудящие комплексы заодно почешешь.
