Вампиры уже более минуты напрягали слух и водили по сторонам носами. Люди и гном молча стояли, их обоняние и слух были слишком слабы, чтобы соперничать с чутьем хищников.
– Ловушка, – пришла к выводу графиня, немало удивив своим заключением преданных слуг.
– Но, госпожа… – пытался возразить рослый рыжеволосый детина, служивший у Самбины кучером. – Помолчи, Марц, я знаю, что чуете вы и что могу чуять я! – Наградив слугу благожелательным взглядом, Самбина повернулась к Мартину. – За дверью большой зал, скорее всего винный погреб. Сильно пахнет куэрто и церковным вином. Запах очень терпкий и крепкий. – В процессе объяснения графиня пощелкала перед носом пальчиками. – Он забивает все остальные ароматы, поэтому мои слуги и не чувствуют, что находится за дверьми подвала. Норик хитер, но он не предполагал, что я пойду сама, думал, пошлю зазнайку Форквут.
– И что же там?! – спросил маг, которого совершенно не интересовало, что думал маркиз о прелестной графине и ее красавице помощнице.
– Вампиры, много вампиров, – почему-то прошептала графиня, хотя каждый из стоявших поблизости слуг прекрасно слышал ее слова. – Слышишь журчание? Они специально выбили затычки из нескольких бочек, чтобы сбить нас с толку, чтобы запах вина был сильнее. Это не дети Норика, а полноценные вампиры, перебежчики из других кланов, быстрые, хитрые, умные, отлично владеющие оружием и…
– Мне уже страшно, – флегматично произнес скучающий Мортас. – Графиня, а кого вы, позвольте узнать, предполагали здесь встретить: ожиревших пьяных монахов или, быть может, роту филанийской гвардии с требушетами, скорпионами и катапультами?!
Снисходительный тон и издевательская ухмылка, промелькнувшая на лице юноши, весьма не понравились «детям ночи», по рядам вампиров прокатился недовольный ропот, и кто-то особо рьяный даже ощерился.
– Вампиры для Норика ничто, так, отребье, ненужный, бросовый материал, уже отслуживший положенный срок, – спокойно продолжал говорить Мортас, совершенно не обращая внимания на волнения за его спиной. – Его помыслы устремлены в будущее, он мыслит категориями завтрашнего дня, а шайка ренегатов-перебежчиков тяготит его, тянет в прошлое. К тому же предатели – весьма ненадежный материал, измена входит в привычку, становится образом жизни. Маркиз поступает весьма разумно: избавляется одним ударом и от вас, и от ненужных слуг.
– Подлец, – прошипела графиня.
– Ну почему же? Ты же послала Форквут на верную смерть, – пожал плечами юноша и, осторожно отодвигая в сторону стоявших на пути вампиров, направился к двери.
– Ты куда?! – забывшись, громко выкрикнул Мартин.
– А чего ждать? – удивился Мортас. – Нам все равно нужно в Храм, другого-то пути нет!
– Пошли! – приказала слугам графиня, поджав от злости красивые губы.
Самбина понимала, что Мортас был абсолютно прав, но говорить об этом открыто было с его стороны откровенным свинством. Графиня гневалась и серчала, прежде всего на себя, бессильную что-нибудь изменить.
Наемник вошел в пустой подвал и стал оглядываться по сторонам, изучая поле предстоявшего боя. Три ряда бочек в человеческий рост стояли по центру зала и увеличивали возможность маневра, довольно высокий потолок, с которого через каждые двадцать метров свисали гроздья железных цепей, позволяли вампирам высоко прыгать и совершать всевозможные воздушные выкрутасы, так обожаемые зубастой братией. Из подвала внутрь Храма вели две небольшие двери, за каждой из которых, без сомнения, пряталось по полсотни вампиров, с нетерпением ожидавших, когда отряд зайдет в ловушку и рассредоточится среди бочек.
Последними в погреб вошли люди. Пархавиэль и Флейта хотели было встать ближе к наемнику, но Мартин успел поймать их за рукава и, заговорщически подмигивая, потащил обратно, к двери в туннель. Вначале Зингершульцо испугался, что маг струсил, но вместо того, чтобы потихоньку пуститься бежать, Мартин закрыл тяжелые створки двери и запер их на засов.
– К Мортасу не суйтесь, только мешать будете, да и графиньевых вампиров вы плохо знаете, еще зашибете кого ненароком, а мне отдуваться!
– А что же нам делать-то?! – удивился Пархавиэль, часто заморгав удивленными глазищами.
– Меня прикрывать!
– То есть в стороне отсиживаться, – пришла к поспешному заключению Флейта.
– Ты вначале попробуй, а потом мы с тобой покалякаем, легко ли пришлось! – обидевшись, надул щеки маг, а затем запустил руку в бездонные полы одеяния.
Пархавиэль тяжело вздохнул и приготовился к худшему, просто так ученый муж в карман не лез.
Стоило слугам Самбины достигнуть центра зала, как двери с треском распахнулись, и внутрь ворвались два бурлящих потока потрясавших оружием вампиров. Отряд дружественных чудовищ мгновенно рассредоточился, рассеялся между огромных бочек, и завязался бой. Какая бы тактика ни применялась в войнах людей, они всегда стремились к одной и той же неизменной цели: разъединить силы врага, хитрым обманом или мощным натиском заставить его сломать строй, чтобы легко перебить поодиночке разрозненные очаги сопротивления. Вампиры же сражались совершенно по-иному, высокая скорость передвижений, быстрота реакции, физические возможности, намного превосходившие человеческие, диктовали другие принципы ведения боя, которые Пархавиэль про себя назвал «Тактика полнейшего бедлама и хаоса».
Оба отряда мгновенно разбились на мелкие группы по трое-пятеро бойцов и принялись кружить по залу, то сталкиваясь друг с другом, то разлетаясь в разные стороны. Бились везде: на полу, на бочках и даже под потолком, перепрыгивая по раскачивающимся цепям. – Как поножовщина в кабаке, – с презрением произнесла Флейта, пытаясь понять необходимость в сумасшедших акробатических выкрутасах и молниеносных перемещениях. – Каждый как будто за себя и как будто нажрался в ухрюк!
– Не скажи, девонька, – рассмеялся маг, – это нам только кажется. Они же, к примеру, считают, что мы, люди, бьемся, как сонные черепахи, только и знающие, что сталкиваться панцирями да пыхтеть!
Бой продолжался, если, конечно, можно назвать сражением безумный полет вокруг улья роя встревоженных ос. На полу появились первые трупы, с потолка попадали оборванные цепи, лопнула пара бочек, разлив по полу море красного, похожего на кровь вина. Пархавиэль заметил, как в гуще сражения несколько раз промелькнула знакомая чешуйчатая броня. Мортас хитрил, он не бросался в резню очертя голову, а выманивал на себя из круговорота сражения несколько врагов, расправлялся с ними при помощи абордажной сабли и увесистого кулака, а затем выжидал. Вампиры слишком плохо владели оружием, чтобы справиться с ним, а привычного для них преимущества в скорости не было. Кроме того, острые клыки и отвердевшие в боевом положении когти только царапали чешуйки брони и соскальзывали с изворотливого тела.
