– Такие у тебя старания ради Ордена?
– Да.
– Что ты несёшь?
– А ты не понимаешь? Я хочу создать Орден заново, но из достойных, сильных иоаннитов. Для этого требуется много времени, возможность спокойно, без утайки набирать новых членов. Это просто невозможно в современном мире – стоит мне только попытаться, как моё начинание расстреляют из пушек, я погибну, так и не добившись своего. Чтобы без проблем воспитывать новых учеников, мне нужен мир, в котором людей будет значительно меньше. Я намерен устроить такую разрушительную войну, что человечество просто вымрет на отдельных участках Континента. У людей уже не будет сил раздавить Орден, как было раньше.
– Ты построишь новый Орден на геноциде? – с ужасом резюмировал я.
– И я надеялся, что ты ко мне присоединишься. К сожалению, ты сделал свои, совершенно неправильные, выводы и пошёл против меня. Жаль, что ты так сглупил, прочитав тех людей. Будь у тебя шансы выжить, я бы простил тебя и взял с собой.
– Это ты-то меня собрался прощать? Убийца сотен миллионов собрался меня прощать?
– Ну, убийцей я ещё не стал, – виновато улыбнулся Клаунг. – Да и с чего нам думать о людях, когда они такое с нами сделали. Мы проучим их, возродимся и начнём всё заново.
– Я бы на такое не пошёл.
И словно только эта моя фраза что-то сказала Клаунгу. Понимая, что так и остался одинок в своём замысле, он погрустнел. Его стало даже жалко, словно он и не виноват, а обстоятельства заставили.
Он медленно двинул в мою сторону, угрюмо склонив голову набок. Преодолев длинную комнату, он встал слева надо мной. Виноватый взгляд на долгие секунды уставился точно на меня, в нём было что-то такое, что у меня чуть не навернулись слёзы.
Мне отведено слишком мало времени, чтобы обдумать его затею. И я растерян.
Клаунг похлопал меня по плечу и произнёс:
– Прощай, Август.
Затем он ушёл. Двери захлопнулись, он направился по дорожке к дирижаблю.
В конце концов, Клаунг просто мечтает о возвращении величия Ордена, как и я всегда мечтал. Но если я ждал, что всё случится само собой, то Клаунг не побоялся замарать для этого руки. А потом пришлось замараться с головой.
У меня выбили из рук последнее, на чём я держался последние дни – у меня больше не получается ненавидеть Монарха. Да, его вина всё в том же, а вокруг меня лежат три мёртвых доказательства его вины.
Когда я был Митихом, мне страстно хотелось растерзать Монарха, но теперь я уже не Митих.
Что там с моей дочерью?
Внезапно совсем близко загромыхали выстрелы. Прерываемые ругательствами, они хлопают прямо за дверью. Мне бы обернуться да посмотреть, но всё это стало как-то неважно. Всё равно всех сварят паром.
С истошным криком кто-то умер. Оставшийся в живых сражающийся побежал в мою сторону. Я встречаю его приближение с абсолютным равнодушием.
– Н-не с места! – выскакивает передо мной левша, наставляя револьвер. – О, Авг-густ это т-ты? Что з-за д-д-дьявол? Где М-монарх?
– Он идёт к дирижаблю.
Аксель отвлёкся от меня и подбежал к окну. Прижавшись к стеклу, он увидел одинокую фигуру, бредущую по дорожке.
– Ты р-ранен?
– Не сильно.
– Так ч-чего т-ты сидишь? Да-давай за н-ним!
Я сделал неловкую попытку подняться. Только сейчас на ум мне пришло, что я не связан и не прикован, могу спокойно уйти. Всё это время Клаунг даже не подумал лишать меня возможности сопротивляться.
Почувствовав уверенность в отнявшихся, казалось бы, ногах, я направился следом за Акселем, уже выскакивающим на улицу. Я взял со стола револьвер Истериана и прыгнул на холод. Мир вокруг словно онемел, оставил меня один на один с собственным дыханием и колотящимся сердцем.
Клаунг ушёл уже далеко вперёд, до дирижабля ему осталось меньше полусотни ярдов.
Аксель ринулся вдогонку со всех ног. В какой-то момент он не выдержал и открыл огонь, пытаясь наудачу поразить Монарха. Тот даже обернулся, с интересом изучил своего преследователя, но сразу же продолжил движение, не подумав ускорить шаг.
Со стороны дирижабля кинулись трое охранников. Они стремглав добрались до Монарха, прикрыли его своими телами и открыли ответный огонь.
Спотыкаясь, я попытался бежать. Рыхлый щебень под ногами разлетается.
Одержимый жаждой убить Монарха, Аксель продолжает погоню, не думая об укрытии. Вражеские пули бьют в опасной близости от него, оберегаемого неведомым богом. Револьвер его опустел, он выхватил из-за пояса второй и первой же пулей пробил голову одному из защитников Монарха.
Но и сам тотчас получил ранение в плечо. Полицейскому пришлось переложить оружие в неудобную правую руку.
А Клаунг уже вступил на трап. Вскоре он уже оказался на борту.
Я спешу, что есть силы. Помог бы Акселю огнём, но расстояние пока слишком большое.
Капитан Джерманхаузер же несётся на противников с наглостью носорога. Уже порядочно сблизившись с парой оставшихся неприятелей, он выстрелил одному из них в живот. Но, убив одного, он сам получил пулю в шею. Аксель пробежал ещё три шага по инерции, но всё же упал, не в силах противостоять волей против смерти. Его убийца с ненавистью принялся высаживать остаток барабана в растянувшийся на дорожке труп.
Дирижабль оторвался от земли. Понимая, что всё кончилось уже давным-давно, я всё равно продолжаю бежать. Надо бы взлететь, я же умею летать! Глупец, сам же сказал, что Митихом я был очень давно. Август Хромер меня убил. Август Хромер… очень похоже на моё имя, меня тоже зовут Август.
Убийца Акселя успел перезарядиться, когда я подбежал на расстояние прицельной стрельбы. Мы обменялись выстрелами – оба промазали. Револьвер Истера громыхает, как пушка, я пытаюсь бить на ходу.
Но вот что-то горячее попадает мне в живот. Что-то страшное, несмотря на крохотные размеры. Силы оставляют меня, я падаю на колено. Осталось немного на последний выстрел – каким-то чудом я застрелил последнего прихвостня Клаунга.
Сигарообразный летательный аппарат взмывает всё выше и разворачивается в сторону далёкого Альбиона, якобы везущий прихожанам Крест Безымянного Святого. Опускаясь на четвереньки, я зачем-то ползу в сторону дирижабельного причала.
Я помню, как целовал Кристин, помню, как всего один раз держал дочь на руках. Я помню, как плакал, укрывшись в своей комнате, когда Арика чуть не умерла от передозировки. Я помню, как Франц водил меня, несмышлённого малыша, за руку. Сколько всего я помню.
И зачем я стольких убивал? Смерть – такая ужасная вещь.
Понимая, к чему всё ведёт, я осторожно прилёг на землю, уже не чувствуя её холода. А затем я умер.
Роды у Кристин и Элизы начались одновременно, как бы фантастично это не показалось. Повитуху прозорливо пригласили ещё накануне, так что всё должно было пройти хорошо. Но кто бы убедил в этом нас с Эдмором, в панике мечущимся под окнами их дома.
