Лёшка сказал, что согласен полностью — но это в принципе ничего не меняет, если предположить, что персонажами управляют через воздействие на их мотивы. Да, управление получится весьма приблизительным, но что с того?
— Система слишком сложна, — покачал головой командир, — ничего не получится. Слишком много участников, здесь начнут действовать социологические законы. То есть развитие событий быстро выйдет на некую предсказуемую траекторию, и изменить её станет невозможно, все действующие лица своими выборами начнут поддерживать стабильность.
— Ты про сообщество верных?
— Нет, Лёша, я вообще про твою модель мира. Если это и игра, то игрок в ней преследует какие-то личные цели, не пытаясь кардинально изменить мир. Цели эти могут быть непередаваемо разнообразны, вряд ли мы способны их представить. Скажем, кто-то поставил цель вывести Баканову с Пути Радуги и добился своего. Как тебе?
Константинов пожал плечами, Лёня задумчиво хмыкнул, а дочь шамана занялась ремонтом одежды — её концепции мира как компьютерной игры никогда не привлекали.
— Я когда из двадцать третьего мира в расщеп тянулся, ориентировался на физическое тело Инги. Все здесь согласны, что ей способности умерли? Значит, мне удалось воздействовать на её физическое тело. Оно как-то неразрывно связано с информационной основой. Я вообще представляю себе миры Края как миры смешанные, где материя сочетается с информацией.
Харламов взял лист бумаги и нарисовал на нём два круга, соединённых узкой перемычкой. Оба круга он раскрасил синим, а нижний ешё и заштриховал.
— Вот это, — указал он на нижний круг, — Материнский Мир физический. Верхний — Материнский Мир информационный. Скорее всего, они неразрывны и во всём совпадают, но для наглядности я их разделил. Теперь Край…
Он нарисовал изогнутую трубу, одним концом примыкающую к физическому миру, другим — к информационному. Конец трубы у физического мира он полностью закрасил зелёным, дальше окраска постепенно сходила на нет, и к другому концу подходила полностью белой.
— Внутри Края к физическому Материнскому Миру примыкают миры третьего уровня, столь же плотные и во всём первооснове подобные. Далее идут миры второго уровня, менее плотные и не столь похожие. Потом начинаются — с номерных, конечно — общие миры, где уже информация способна преобразовывать физическую основу и где действуют наши способности. Максимума доминанта информации достигает в приват-мирах, которые полностью нематериальны. Они ближе всех к Материнскому Миру информационному, и проникнуть в него там легче всего. Правда, я пока не знаю, в каком виде мы способны там воплотиться. Из мира третьего уровня в Материнский прошла только астральная сущность. Возможно, из приват-мира пройдёт что-то материальное, но с дефектом в области информации.
— Если с дефектом, то вернуться уже не сможет, верно? — предположил Кутков, заворожено на схему глядящий. — Неплохо завёрнуто, и вполне объясняет, почему никто из мастеров из Материнского Мира не возвращался. Они, наверное, просто забывали, как это делать, или разом теряли все способности.
Поиски Харламова в базах данных, подсказанных ему сообществом верных, увенчались частичным успехом. Он мысленно связался с супругой, которая в спортзале поддерживала боевые навыки, и изложил ей свои догадки. Аникутина обещала помочь — по-прежнему на её вопросы прямое чувствование давало больше ответов, чем на вопросы ребят. Может быть, оттого, что Ермолай тщательно продумывал вопросы, которые он просил её задать. И в последнее время начали появляться на редкость определённые ответы: "доступ запрещён". После этого уже не могло быть никаких сомнений, что прямое чувствование представляло собой индивидуальный канал связи то ли с Игроком, то ли с кем другим, за Большой Игрой надзирающим.
От просмотра файлов его оторвала Мариэтта. Подойдя сзади, она молча положила руку ему на плечо. Слова не требовались. Его вновь хотели видеть мастера Радуги. Дело касалось Бакановой. Шагая рядом с ним, Мари рассказывала, что прибыла группа психиатров, Ингу вернули в школу, и они с ней уже работали. Заодно появилась необходимость поговорить и с четвёркой, её спасшей. Ольга уже отчиталась, Константинов с Кутковым погрузились в Реденл и были пока недоступны, так что пришёл его черёд.
— Разговор не только Инги коснётся, верно?
— Ты, как всегда, прав. Твоя гиперфилософичность тоже вызывает некоторый интерес. Но без неё эта компания здесь бы не появилась…
Психиатр выбрала для беседы самое комфортабельное подземелье — с роскошными медными канделябрами на семь свечей, висящими на каждой стене, удобными стульями и даже массивным письменным столом. Способности у женщины средних лет, представившейся Розой Сергеевной, были весьма средние. Она немного умела слышать, примерно на уровне оранжевой повязки, но своё сознание от мастера умышленно не закрывала. Он кратко пересказал историю спасения девушки, ответил на неизбежные профессиональные вопросы, и Роза Сергеевна записала ответы в толстую тетрадь.
— Что, странно видеть человека, в наши дни пишущего ручкой на бумаге?
Ермолай кивнул. Мысли свои он закрывал на глубинном уровне, позволяя сиюминутным суждениям и ситуативным эмоциям скользить свободно. Но при этом всё помещение прикрыл более чем надёжно, тремя слоями разнообразной защиты.
— Мне говорили, ты в своих исканиях стараешься придерживаться классического научного метода?
— По возможности стараюсь. Объект далеко не всегда позволяет…
— Это хорошо. Нам легче будет найти общий язык. Среди мастеров Радуги немногие чётко придерживаются формальной логики.
— Нам будет очень легко. Я по образованию психолог и психиатрическую теорию со всей терминологией знаю, как специалист смежной отрасли. Так что вы можете назвать сразу синдром, а я поищу у себя его проявления и сообщу о полученных результатах. Чтобы вам время не тратить…
Это была, конечно, наглость с его стороны. Но психиатры, надо думать, всю жизнь сталкивавшиеся с подобным отношением, на неё давно не обижались.
— А почему ты решил, что разговор пойдёт о тебе? — приподняла брови Сергеевна.
— Первое: мне об этом сказала Мариэтта Узоян, первая заподозрившая меня в "гиперфилософичности". Второе — я же мастер, содержимое вашего сознания для меня не тайна, вы его и не считаете нужным закрывать.
— Ну, раз ты и бытовое название синдрома знаешь, тогда сообщи, как он в тебе проявляется, — легко согласилась дама.
Ермолай принялся честно перечислять все свои интересы и предположения.
