пусть не пережаривает мясо.
— Ничего не могу поделать с тем, что меня находит привлекательным абсолютно каждая женщина, — вещал Апто Канавалиан. — Есть во мне что-то бесовское: так, по крайней мере, мне говорили. Если честно, дамы просто кидаются мне на шею, так что приходится от них отбиваться. Я лично считаю, все дело в том, что я критик, своего рода арбитр хорошего вкуса. Подобный талант требует немалого интеллекта, что, полагаю, становится вполне очевидным даже после самой короткой беседы…
— Боги милостивые, — простонал Борз Нервен, слабо корчась на дыбе, — убейте его, кто-нибудь! Пожалуйста!
— Я просто объясняю, почему меня приглашают на все вечеринки и празднества и почему на меня моментально клюют все симпатичные женщины. Знаете, если хорошенько подумать, оно того почти стоит.
— Крошка уложит его на дыбу, — сказал Крошка Певун. — И растянет, пока не повиснут его потроха.
— У меня есть еще кое-что в загашнике, и я собираюсь дать самую крупную взятку, — заявил Апто, улыбаясь Крошке. — Когда в следующий раз придет королевский палач, я предложу ему свою виллу. В награду за то, чтобы он позволил мне ускользнуть. Что касается остальных, то вы все равно покойники, а посему вряд ли кто-то что-то узнает, а я в ту же ночь сбегу из Фаррога. Я слышал, будто бы на побережье, в Прилапе, ищут судей для какого-то фестиваля.
— У Крошки есть взятка получше, — сказал Певун, блеснув во мраке маленькими глазками. — Крошка пообещает не отрывать палачу голову. Куда лучше виллы, верно, Мошка?
— Однозначно лучше.
— Блоха?
— Неоторванная голова всяко лучше виллы, — изрек Блоха.
— Ты в заколдованных кандалах, Крошка, — заметил Апто. — И никакое оборотничество тебе не поможет. Твой заклятый враг-некромант все предусмотрел.
— Палачу придется освободить Крошку, чтобы уложить его на дыбу.
— На этот раз я его предупрежу. К тому же на тебя сперва наденут ошейник, а он тоже заколдованный.
— Крошка перегрызет палачу глотку, когда он подойдет ближе.
— Ну да, — бросил Апто. — А потом ты будешь угрожать оторвать ему голову?
— Точно. Крошка все обдумал.
Апто взглянул на Мошку и Блоху:
— И вы еще позволяете этому безмозглому болвану вами командовать? Неудивительно, что вы в кандалах и скоро умрете. Ваша сестра правильно поступила, сбежав с тем наемным убийцей и послав вас подальше.
Крошка напрягся в кандалах, яростно глядя на Апто:
— О ней мы не говорим!
— Зато я говорю! Слушай! Услада Певунья — самая умная из всех Певунов! Достаточно умная, чтобы сбросить мертвый груз в виде своих братцев! Услада, Услада, Услада! Она спала со мной, знаешь? Набросилась на меня прямо тут, в Фарроге, прежде чем сбежать с Бликом. Настоящая дикая кошка! Мне потребовался целитель после того, что ваша сестричка со мной сотворила!
— Врешь! — взревел Крошка Певун. — Врешь, врешь и еще раз врешь!
Мошка плакал. Блоха яростно сверкал глазами в наступившей смертельной тишине. Апто Канавалиана внезапно пробрала дрожь, и он решил, что сказал уже достаточно. Может, даже слишком много. Он слабо махнул рукой, превозмогая тяжесть кандалов:
— Я пошутил. Соврал. Просто хотел вас поддразнить. Услада вовсе на меня не набрасывалась, и, насколько мне известно, ее похитил наемный убийца…
— Конечно, кто же еще! — прорычал Крошка.
— К тому же, — добавил Апто, — я подумал, что этой клятой виллы должно вполне хватить, чтобы вытащить отсюда нас всех.
При этих его словах Тульгорд выпрямился в оковах.
— Не стоит над нами издеваться, критик, — глухо проворчал он.
— Я вовсе не издеваюсь, — заверил его Апто. — В конечном счете все мы пережили путешествие сюда. Мы даже пережили предательство убийцы. Нравится это вам или нет, но случившееся сплотило нас, как это всегда бывает с уцелевшими. Пережитое неразрывно связало нас между собой, и на случай, если вы забыли, — путешествие стало для нас одним долгим кошмаром.
— Не так уж было и плохо, — буркнул Крошка.
— Ну, для тех, кому грозило быть съеденным…
Борз Нервен поднял голову:
— Но ведь ты не входил в их число, Апто, продажный критик и низкий предатель? Нет! Это были мы, творцы! Наделенные талантом! Но не ты! Ты сумел выкрутиться, как и подобает обманщику!
— Возможно, — кивнул Апто, — но зато нам приходилось страдать, слушая твое пение, Борз. Поверь, даже королевский палач не смог бы причинить подобных мук.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся Крошка и яростно уставился на братьев, которые послушно последовали его примеру:
— Ха!
— Ха-ха!
В коридоре за запертой дверью внезапно блеснул свет фонаря.
Апто выпрямился.
— Ладно, друзья, — прошептал он. — Похоже, палач сегодня явился раньше обычного, но это не важно. Настал решающий момент. Пожелайте же мне поцелуя Госпожи Удачи ради всех нас!
Свет стал ярче, а затем вдруг потускнел. В зарешеченном окне в двери появилось закрытое капюшоном лицо.
Однако это оказался не королевский палач. Интуиция подсказывала Апто, что это была женщина, прекрасная женщина, которая следила за ним из непроницаемой тени капюшона. Он сумел поклониться. И тихо прошептал:
— Госпожа.
— Я за всеми вами наблюдала, — последовал столь же тихий ответ.
— Ах вот как, — улыбнулся Апто. — Признаюсь, иногда я ощущал на себе чей-то скрытый взгляд, внимательный и ласкающий…
— Я смотрела на того, со сломанной ногой.
— Что, простите?
В замке заскрежетал ключ, и дверь со скрипом открылась.
На грубом непривлекательном лице сидевшего у задней стены камеры Стека Маринда возникло некое подобие любопытства. Апто окинул простака из лесной глуши взглядом, полным жгучего яда.
В камеру легко скользнула одетая в роскошные шелка женщина, которая сразу же направилась к Стеку Маринду.
— Ваша нога уже зажила, сударь?
— Похоже на то, — ответил он. — Вполне терпимо. По крайней мере, пока я вновь не окажусь на дыбе.
— О, это было крайне жестоко. Но королевский палач больше не будет вас мучить. Собственно, его труп уже стынет. Я пришла освободить вас, сударь.
Стек с трудом поднялся на ноги:
— Весьма любезно с вашей стороны, госпожа. Пожалуй, вам стоит начать с того несчастного на дыбе.
Она слегка наклонила голову:
— Я сказала «вас», сударь, и не имела в виду никого иного.
Нахмурившись, Стек скрестил руки на груди:
— Боюсь, мне придется отказаться от вашего предложения, госпожа. В конце концов, это мои товарищи. Если вы избавите меня от оков, ничто не помешает мне поступить так же и с ними тоже.
— Понимаю. Что ж, я нисколько не удивлена. Я
