Его мать, ее слова, поблекшие, как полосатые занавески, висяшие на окне в кухне.
Несчастный случай не может быть грехом.
И снова низкий голос отца.
Он ревновал ее. Он всегда был идиотом. А она была такой совершенной, такой прекрасной.
Теплый зефир пришел вместе с ночью, открывая безмолвные звезды в небе и унося прочь эти слова.
Это был несчастный случай. Он любил Элис больше всего на свете — ее низкий голос, веселые голубые глаза. Он бы сделал все для нее. Но она была больна, и родители поручили ему ухаживать за ней. Пузырьки с лекарствами сверкали. Он смешал их и дал ей слишком много пилюль.
Слишком много.
Желтый свет коснулся щеки Тревиса. Он поднял голову. Ферма была темной и молчаливой — г кроме одного окна на верхнем этаже. Кто-то включил там свет, в ее прежней комнате.
Прежде чем Тревис подумал об этом, он толкнул дверь кухни. Не заперто. Он открыл дверь и вошел в дом.
Темный, душный воздух окутал его. Сколько лет прошло с тех пор, как он жил здесь? Тревис не знал. Наверное, очень много. Было трудно что-либо рассмотреть, только слабая полоска звездного света пробивалась сквозь занавески. Затем он пошел дальше и увидел тусклый свет, падающий на ступеньки. Тревис на ощупь подошел к лестнице, затем поднялся в коридор на втором этаже. Все двери были закрыты, кроме одной. Там сиял золотой свет. Свет этот потянул Тревиса вперед по пыльному лоскутному ковру мимо плесневелых обоев. Он не решался войти, думая, что ждет его за дверью, затем шагнул. Понадобилось мгновение, чтобы полностью запечатлеть эту картину, затем Тревис рассмеялся. Они ждали того дня, когда он вернется?
Но это не важно. Важно другое: он четко знал, что нужно делать.
Комната была такой, как он ее помнил. Белые полки заставлены книгами и чучелами животных, и еще больше книг было на маленьком белом столе. Розовый полог покрывал кровать, гармонируя с подушками и простынями. На белом столике рядом с кроватью, кроме грубой лампы, которую кто-то включил, стакан воды и пузырек с лекарством.
Тень в коридоре позади Тревиса сгущалась, принимая форму и толкая его вперед. Ему едва ли нужен был ее толчок. Родители присоединились к Элис. Но они никогда не могли любить ее так, как любил ее он.
Тревис вошел в комнату осторожно, стараясь не касаться вещей. Он высокий и неуклюжий и должен заботиться о сестре, потому что она маленькая и хрупкая. Так всегда говорила ему мать.
Тревис припал к полу, потом лег на ее кровать. Она была слишком мала, и ему пришлось подтянуть колени близко к груди, так, что он больше сидел, чем лежал, прислонясь спиной к подушкам и стене.
Легкий сладкий запах шел от покрывала. Ее запах. Мгновение он вдыхал его. Затем повернулся и взял пузырек с лекарством с ночного столика.
Тревис посмотрел на этикетку на пузырьке… цифры и буквы скакали в нелепом танце. Он сосредоточился, но не мог уследить за их движениями. Однако сейчас не надо было различать их. Он открыл крышку, повернул пузырек, высыпал содержимое на ладонь.
Гора маленьких лиловых пилюль, и каждая помечена небольшой белой молнией.
Тревис неодобрительно посмотрел на пилюли. Что-то не так. Зловещие. Но что это значит? Впрочем, какая разница, он сделает то, что должен сделать. Сначала они присоединились к Элис, теперь его очередь. Тень ждала.
— Добрый вечер, старший брат.
— Добрый вечер, Букашка.
Тревис поднял руку и положил все пилюли в рот.
Не делай этого, Тревис.
Он закрыл рот, удерживая пилюли языком, когда в сознание его ворвался чей-то голос. Женский голос, прокуренный и знакомый.
Не глотай их. Если ты сделаешь это, она выиграет.
Смятение охватило его. Кто выиграет?
Тень. За этим она привела тебя сюда.
Нет, я пришел сюда сам.
Женский голос не унимался.
Нет, Тревис, не ты. Она привела тебя на это место, в твое прошлое. Я знаю, потому что она сделала то же со мной, она старалась отделить меня от моей памяти, но я выстояла. Ты тоже должен выстоять. Иначе все будет потеряно, все, чего мы добились.
Тревис все еще не понимал, но голос показался ему знакомым.
Выплюнь их, Тревис.
Голос становился настойчивым, таким, каким доктор дает приказания. Было трудно двигаться. Пилюли начали понемногу таять на кончике языка. Он, наверное, проглотил какое-то их количество.
Тень пробралась в комнату, съедая свет.
Пожалуйста, Тревис.
Голос стал исчезать. Глаза Тревиса закрывались. Тень обмотала темную веревку вокруг его шеи, мягко и нежно массируя горло.
Тревис начал глотать.
Слушай меня, Тревис!
Казалось, голос звал издалека.
Я знаю, что случилось. Я могу все это видеть. И она бы никогда не захотела, чтобы ты сделал это. Элис любила тебя…
Тревис быстро открыл глаза.
Да, почему он этого не понимал? Голос прав. Этого хотели они, а не Элис. Она простила его, прежде чем ее глаза закрылись, она бы никогда не потребовала такой мести
Тень душила Тревиса, проникала в рот, пытаясь заставить его глотать, лезла в горло.
Со стоном Тревис повернул голову и выплюнул пилюли. Тень нависла над ним, намереваясь упасть на него и раздавить своей массой.
Появился серебристо-зеленый свет, разорвав тень и отбросив обрывки в сторону.
Тревис посмотрел на свет. Маленькая легкая фигура стояла перед ним, в ее руке был камень. Именно от него и шел свет.
— Элис?
Она улыбнулась, показав кривые зубы.
— Это я, старший брат, — сказала она голосом, который всегда казался взрослым, несмотря на нежный лепет. — Вот. Я принесла тебе это.
Она держала камень. Его поверхность была покрыта серо-зелеными крапинками. Синфатизар. Он уставился на нее:
— Но как?..
Она пожала плечами:
— Не знаю, старший брат. Думаю, что он тебе нужен, поэтому я принесла его тебе. Правильно?
Тревис протянул дрожащую руку и взял у нее Камень.
— Да.
Он сжал пальцами гладкую поверхность камня. Элис выглядела как раз такой, какой он ее помнил, с темными косичками и в синем платье, гармонировавшем с ее глазами.
— Знаешь, ты не можешь быть здесь на самом деле. Элис снова улыбнулась, но выражение ее лица было вымученным и печальным. Она отвернулась.
— Я тоже люблю тебя, Тревис.
Затем она повернулась и вышла в дверь, исчезнув в темноте. Тревис попытался встать, пойти за ней. Ты не можешь идти за ней, Тревис.
Близкий и ласковый голос зазвучал в памяти. В уме возникли обрывки воспоминаний, и он пытался соединить их.
— Грейс? — прошептал он.
Это я, Тревис.
