— Их не бояться невозможно, по-моему.
Гингема кивнула.
— Понятно. Хорошо, подождите минутку, я сейчас.
Она вышла.
Дарин огляделся — при хозяйке это было все-таки неудобно — потом поднялся и осторожно выглянул в окно. Во дворе никого подозрительного не обнаружилось. Он прошелся по комнате, рассматривая картины и глиняные фигурки на полке. Возле письменного стола задержался: там, возле лампы под зеленым фарфоровым абажуром, в витой серебряной рамке стояла фотография. Дарин поколебался, оглянулся на дверь и осторожно взял рамку в руки. Снимок оказался старым, немного пожелтевшим от времени: на крыльце какого-то здания, показавшегося Дарину смутно знакомым, стояла молодая девушка с забавной прической валиком, подхваченной белой ленточкой, в платье в горошек, с рукавами-фонариками, в туфлях с круглыми носками. Вид у девушки был решительным, а взгляд — прямым и открытым.
— С характером… — пробормотал Дарин, и вдруг до него дошло, кто изображен на снимке.
— Блинский фиг! — изумленно воскликнул он и оглянулся на Тохту. — Смотри! Это же Гингема! — он сунул фотографию под нос кобольду. — Вот это да! А она ничего, симпатичная была… лет эдак двести назад! Даже не верится… я-то думал, она так и родилась — пожилым профессором, наводящим на всех ужас! А здание… да это же наш университет! Значит, она тоже там училась?!
Он, прищурившись, с трудом разобрал дату в углу снимка и хмыкнул: изображенная на фотографии Гингема была моложе его, теперешнего.
— Человеческая жизнь такая коротая, — ни с того, ни с сего сообщил кобольд, почесываясь. — Только подружишься с кем-нибудь, как он — бац! И умирает от старости.
— Смешно, блин… — пробормотал Дарин, поставил рамку на стол и подошел к книжным полкам, разглядывая толстые тома, стоявшие плотно друг к другу.
— «История Крестовых походов», «Армии древности», «Энциклопедия холодного оружия», «Римский легион». Классно…
Он от души позавидовал библиотеке Гингемы, затем подошел к стоявшему возле телевизора стеллажу и принялся перебирать диски.
— «Якудза», «Ночной убийца», «База», «Коммандос», «Взвод-2»- вполголоса прочитал он с удивлением и присвистнул.
— Ого! Одни боевики! Глянь-ка, Тохта, что профессора на досуге смотрят! Крутое мочилово… драки, погони, перестрелки! Кто бы мог подумать…
На пороге появилась Гингема с подносом в руках. Дарин поспешно сунул диск на место и смущенно кашлянул.
— Попрошу без комментариев, — строго сказала она, покосившись сначала на Дарина, потом — на диски с боевиками. — Идите-ка, лучше, к столу.
Гингема переставила с подноса на стол два чайных стакана в серебряных подстаканниках, тарелки, хрустальные розетки с вареньем и глиняную бутылочку с этикеткой «Таежный бальзам».
— Тохта, ты колбасу ешь?
Кобольд пересек комнату, вскочил на стул возле стола, принюхался, потом разочарованно сморщил нос. Он уже знал, что сухая копченая колбаса — кушанье дорогое, но никак не мог взять в толк, зачем придавать хорошему продукту противный копченый вкус.
Гингема ловко откупорила бутылку и плеснула в стакан Дарина щедрую порцию темного ароматного бальзама.
— Черт побери, — проворчала она. — Спаиваю собственных студентов! Надеюсь, в университете об этом не узнают. Но после встречи с вурдалаками тебе не повредит…
Дарин отхлебнул большой глоток: чай у Гингемы был какой-то особенный, душистый, а бальзам, настоянный на травах, придавал ему совершенно невероятный вкус.
— Тохта, — задумчиво проговорила Гингема, пододвигая Дарину нарядную, с золотым ободком тарелку, на которой лежали с бутерброды с лососем и красной икрой. — А ведь тебе, наверное, известно и вурдалаках больше, чем нам?
— Само собой, — отозвался тот, оглядывая стол. Эх, знать бы, что пригласят к трапезе, крысу бы с собой захватил… или даже две! Впрочем, пока не до крыс — дело-то вон как повернулось!
— Почему они не любят, когда их называют вурдалаками? — поинтересовался Дарин.
— Считают это оскорбительным для себя. — пояснил кобольд. — Это их жутко бесит! Ведь кто такие вурдалаки?
— Вампиры? — предположил Дарин, отхлебывая чай. Тохта отмахнулся.
— Вампиры, скажешь тоже… вовсе нет. Вурдалаки — потомки безумных людей, которые ели мертвых. Ведь откуда это пошло? Когда-то давно… ни меня, ни моих предков тогда еще и в помине не было… на нашу землю обрушился страшный голод. Целые деревни, чтобы выжить, поедали трупы. Вот тогда-то все и началось! Постепенно они сходили с ума и вырождались в особую расу, которая к человеческому роду уже не принадлежала.
Гингема задумчиво помешала чай золоченой витой ложечкой.
— Гм… как же это могло произойти? Наука…
— Это другой мир, понимаете? — отважился перебить профессора Дарин. — Совершенно другой! То, что там происходит, вряд ли можно объяснить с точки зрения нашей науки.
Гингему подумала.
— Да, пожалуй, ты прав…
Кобольд придвинул поближе тарелку с ломтиками лосося и продолжил.
— Что-то в плоти мертвецов вызвало жуткие последствия… люди перестали быть людьми! Вот так и появилось племя вурдалаков. Кстати, они тоже могут пить кровь, подобно вампирам, но, в отличие от них, непременно съедают потом труп.
Тохта почесал за ухом и отправил в рот кусок лосося.
— Ну, не свежий, конечно, — деловито уточнил он, прожевав. — Свежее мясо они не очень-то любят. А вот когда мертвец полежит недельку-другую… м-м-м… — он мечтательно закатил глаза, вспомнив о трупике кошки, припрятанной в подвале дома Дарина. Тушка лежала там уже несколько дней и мясо, конечно же, приобрело непередаваемый вкус и аромат, столь ценимый кобольдами-гурманами.
— Тохта! — предостерегающе сказал Дарин, незаметно указывая взглядом на Гингему. — Давай без подробностей!
— Как хочешь. Я просто объясняю, почему они не любят, когда их трупоедами называют. Хотя все вурдалаки селятся возле кладбищ и по ночам… — Тохта заметил сердитый взгляд Дарина и умолк.
— Ты лучше вот что скажи, — поспешно сказал он, пытаясь отвлечь кобольда от малоприятного разговора. — Эти твари все твердили, что голодны. Они что, нас съесть собирались? Вообще, конечно, как-то не по себе, когда знаешь, что рядом шляются голодные вурдалаки! — признался Дарин.
Тохта махнул лапой.
— Почему «голодные»? Наведаются ночью на местное кладбище, поедят, — он запихал в рот кусок рыбы. — Да и тебя они бы не сразу съели, а денька через два-три, после того, как убьют…
Дарин украдкой показал ему кулак, но кобольд не заметил.
— И эти денька два-три… или неделю-другую, до того, как убитого съедят, человек кажется вполне живым. Ходит, разговаривает… только не дышит, конечно. В общем-то, он уже не человек, хотя на вкус…
