– Ты чего, телевизор не смотришь, что ли? Высшие обратились ко всем с заявлением. Они предложили желающим вступить в их ряды. Этим они сделали вызов Императору. Теперь между Высшими и Императором назревает конфликт. А Скориковы поддерживают Императора.
– И… и что? – спрашиваю, так и не поняв суть происходящего, а именно, каким боком этот конфликт затрагивает интересы клана Вагаевых.
– Час назад папа с дядей и дедом вылетели в Москву. Они поддержат Высших. То есть мы все станем Высшими!
– ЧЕГО?!
* **
Несмотря на воскресный вечер, в Особом отделе все бурлило. Еще вчера руководитель службы дал распоряжение задействовать все резервы. Сотрудников отозвали даже из отпусков.
Берник и Балашов явились на доклад к Оболенскому. Тот, как и прочие начальники Особого отдела, был темнее тучи. Как только стало известно, что Высшие сделали вызов Императору, на их головы посыпались приказы один хуже другого. И все предписывалось выполнять немедленно и в лучшем виде. Любая задержка, а тем более провал, считались недопустимыми.
Берник емко, но подробно изложил о положении дел. Естественно, что‑то не договорил, что‑то приукрасил.
– Так в итоге Вагаев взял Голос или нет? – резко задал вопрос Оболенский по окончании доклада.
– Пока однозначно сказать нельзя…
– Он сможет устроить в университете резню? – недослушав, Оболенский задал новый вопрос.
– Пока мы в процессе решения вопроса…
– В процессе решения вопроса, – язвительно повторил Оболенский. – Да с меня Ромодановский каждый час спрашивает! Если я ему буду давать такие ответы, знаешь, что он со мной сделает?!
Берник предусмотрительно промолчал.
– Это попахивает изменой, что б ты понимал. Изменой! Ты понял?!
– Так точно.
– Завтра же Низшие должны устроить в университете резню Высшим! Крайний срок – вторник! Ты понял свою задачу?!
– Простите, Сергей Павлович, но вы же сами считали, устроить резню в университете почти невыполнимая задача. Точно так же считал Платон Юрьевич Ромодановский. Я взялся за изначально безнадежное дело…
– Вот именно, что СЧИТАЛИ! Считали на конец августа, когда речь шла о первокурсниках. Теперь, если вы не поняли, задача изменилась. Разницы нет, кто поведет Низших. Нужна резня и точка! Вы занимаетесь университетом. Другие сотрудники пытаются стравить между собой Высших. Третьи натравливают Высших на Низших. Четвертые Низших на Высших. Сейчас, благодаря заявлению Высших появилось новое направление – стравливание тех Низших, что остаются верны Императору с теми, кто подался к Высшим. Все должно начаться не когда‑то там в будущем, а уже сейчас. Как можно скорее и одновременно. Вы понимаете?
– Понимаю. Но в субботу никто из Высших в университете не появился. Скорее всего не появится и в понедельник.
– А это тебя уже не еб*т! Появятся, не появится – вопрос вторичный! У тебя должно быть все готово! Чтобы, как только я отдал приказ, твои шестерки в университете начали исполнять! А для этого ты должен каждого из них держать за яйца! Ей‑богу, ну сколько раз тебе еще объяснять нужно. Опять заставляешь меня срываться на крик.
Берник потупил взгляд. Он прекрасно понимал, почему кричит Оболенский. У него такая начальствующая функция – ставить задачи и контролировать исполнение. Когда с последним намечались проблемы, нужно было устраивать подчиненным встряску, чем он сейчас и занимался.
– Извините, Сергей Павлович, – подал голос, молчавший до этого Балашов. – Сегодня Владислав Сергеевич показал мне материалы дела, – он вскользь посмотрел на Берника. – Я со стопроцентной долей уверенности могу сказать, Вагаев взял Голос. В этом нет никаких сомнений. У меня только есть сомнения в выборе его в качестве кандидата в лидеры Низших. На мой взгляд, это не лучшее решение. Есть более перспективные кандидаты…
– Да, есть два кандидата, – перебил Берник, – с ними уже налажен контакт…
– Очень перспективные молодые люди, – снова перехватил инициативу Балашов. – Они оба со старших курсов. На мой взгляд, при наличии Игл Падина, Вагаев полностью теряет перед ними всякое преимущества.
– А это уже интересно, – тут же заинтересовался Оболенский. – Присаживайтесь.
Он указал Балашову на кресло напротив своего стола.
– Берник, а вы идите занимайтесь своими вопросами.
Молодой оперативник не мог поверить, как перед его глазами Балашов, которого он сам временно притянул из провинции, перехватывает у него инициативу.
Однако просто так сдаваться он не собирался.
– У Николая Константиновича сейчас и без того задач предостаточно, – оставаясь стоять, Берник покосился на усаживающего в кресло Балашова. – На нем сбор информации по Вагаеву, работа по друзьям Вагаева из «Передовой»…
– По Вагаеву собрана исчерпывающая информация, – перебил Балашов. – Все его друзья уже установлены. Они, кстати, живут вместе в Подмосковном Егорьевске. Я естественно выставил за ними наблюдение и установил прослушку. Пока идет сбор данных у меня есть возможность заниматься и другими вопросами, – отчеканил он, так не обернувшись к Бернику.
«Сука! Подсидел, тварь! Подсидел!» – едва не прорычал вслух молодой опер.
Вот только раскрыв для помощника часть материалов дела, Берник сам допустил грубейшую ошибку. Он хотел, как лучше. Как лучше для дела. А оно вон как обернулось. Почувствовав перспективы, Балашов его наглым образом спихнул. И что хуже всего, теперь намеревался использовать наработки самого Берника.
«Ну я тебе устрою повышение. Это дело тебе костью поперек горла встанет. Уж это я тебе сученыш гарантирую!»
С этой мыслью он покинул кабинет Оболенского.
Глава 25
По прилету в Москву отец отделился от деда с дядей и заехал ко мне. К его появлению я как раз успел вернуться домой из Подмосковного Егорьевска.
– Как ты, нормально? – спросил с порога он и хлопнул меня по плечу.
– У меня‑то нормально, а вот что у вас творится – вообще непонятно, – все еще не придя от шока, буркнул я в ответ.
Мы прошли на кухню. Чайник уже закипел. К чаю я специально купил в кондитерской яблочный пирог. Его и выставил.
– Все сложно. И с каждым днем сложнее, – отец поморщился и, достав из кармана ключи, положил их на стол. – Каждый год правительство нам увеличивает лимиты. В течение года идут поквартальные корректировки. Скверна имеет сроки. Через девять месяцев она окончательно портится. Где‑то задержалась отправка, где‑то не продалась, так что корректировки всегда идут с плюсом. Исходя из лимитов, Совет добытчиков распределяет квоты между всеми участниками, но уже помесячно. Сказывается у кого какие возможности. Насколько Тьма пытается прорваться через ту или иную область. Никто же специально впрок не запасается. Клиентам нужен свежий товар. Поэтому добытчики в Совете постоянные ведут переговоры по уступкам. Сегодня ты кого‑то поддержал в продаже излишек, завтра он тебя. На 4 квартал этого года от правительства пришла корректировка в минус 6 процентов.
– Это из‑за сокращения потребления?
– Отнюдь. Потребление и сейчас растет. Вот только теперь Император сам решил добывать скверну. Он для нас сокращает, а себе наращивает. При этом все так же лишая нас возможности самим продавать свой товар. Нашему Волгину и двум остальным производителям оборудования Император сделал заказ на этот год в 50 Игл. А на 1 квартал следующего года уже 180! При таких темпах он за два года поставит Игл столько, сколько у всех добытчиков и полностью заберет отрасль в свои руки.
Отец взялся за чашку с горячим чаем, я же занялся пирогом, отрезал два куска и положил их на тарелки.
– Мы отправили к Императору нашего председателя Совета добытчиков Жилова, – отпив чая, продолжил отец, – и знаешь, что он ответил?
– Типа я дал вам возможность заработать, радуйтесь этому? – предположил я.
– Типа, – кивнул он в ответ. – Сказал, держать зону Тьмы – это наша обязанность. За это мы носим титулы, пользуемся привилегиями.
