В упор на Ворона.
— О! — вырвалось у него при виде огромной черной птицы с внушительным клювом, а затем парень неуловимым движением перетек в поджарое львиное тело. — Этот? Боится, что мы удерем?
Тесс, в руке у которого вместо ладони ученика после этого движения неуловимо остался воздух, заорал раньше, чем даже успел испугаться. — Грин, мать вашу! Вы только в прошлое опять не проваливайтесь!
— Неа… мастер, — промурлыкал Грин, — теперь точно никуда не денусь. И прижался к Тессу теплым боком — для успокоения.
Тесс на движение Грина отреагировал вновь скорее автоматически — ухватил его крепко за гриву, остро ощущая, что давняя, осенняя еще мысль о ленте на шею была все-таки дельной. Было бы намного спокойнее…
— Красавцы, — прокомментировал Ворон обоих, поглядев сначала одним темным глазом, потом вторым. — Даже не стану вас торопить, решайте между собой… Остающегося жду на площади.
И снялся с ветки, неторопливо, невысоко над кустами, неспешно.
Тесс проводил его взглядом.
— Опять удрал, сволочь. А оставаться, Грин, разумнее мне.
— Это почему еще? — возмущенно спросил Грин, разом взъерошившись. — Разумнее всего было бы подрать этому птицу перья, для профилактики недоверия! За все хорошее!
— Ну подерете, а толку? — Тесс хмыкнул, глядя на сфинкса с высоты мабрийского роста и мабрийского опыта. — Как будто от этого магия долины перестанет работать. Она-то здесь не от Ворона, а от земли, неужели не ощущаете?
— Еще как ощущаю, — подтвердил Грин. — Город ждет, и самого Ворона не отпускает. Я наглых не люблю, птиц особенно. И я сейчас могу улететь, свободно. Но оставлять вас мне здесь не хочется. Ворон не доверяет нам, значит, есть повод не доверять ему.
— Можете — улетайте, — твердо ответил Тесс. — Я вроде бы не настолько беспомощен, чтобы нельзя было разделиться на пару дней, вы — тоже взрослый человек и с вызовом базы должны справиться… насколько я помню, даже не слишком зевали во время инструктажа по обращению с маяком.
— Сначала провожу вас до площади, — заупрямился Грин. — И посмотрю, нет ли там ловушек.
Сфинкса терзал стыд из-за того, что его самого так легко поймали.
— Мало ли что. Я просто должен быть уверен, что все в порядке!
Тесс и закатил глаза, и потрепал сфинкса по рыжему загривку, так и не определившись, как относиться к происходящему.
Комментировать его слова Тесс не стал, поэтому так, молча, они до площади и дошли.
Они поднимались по каменным ручьям, в которых смутно угадывались когдатошние широкие улицы, особенно густые заросли обозначили прежние дома, от которых теперь не осталось даже фундаментов. Города не было — но следы его пребывания в этой долине были слишком глубоки, чтобы природа могла стереть все целиком.
Грин притих поначалу и шел смирно, но пережитое напряжение потребовало сброса, и он занялся охотой по кустам. К площади — круглому каменному плато у скалы — они подошли с добычей, предвкушая — ну, по крайней мере, голодный Грин так надеялся — хорошо и плотно перекусить.
А Тессу того же пути наверх от бывших садов к бывшей площади хватило, чтобы как следует осознать, что они с Грином дошли — по-настоящему дошли, выполнили разве что без последнего шага задачу, с которой были отправлены, и осталось совсем немного, вызвать базу и доложить… А ему так не нужно уже делать и этого, он останется караулить Ворона, и за время, пока Грин будет летать к передатчику — вряд ли долгое, хоть тот и совершенно точно пришел налегке, но дальше трех дней его, тессова пешего хода оставить вещи никак не мог — сможет отдохнуть.
Отдохнуть…
Тело любезно напомнило, что он гнал те же три дня на форсаже, потом шарахался еще день и практически не спал ночь, а сейчас переваливает середину еще день после этого, и какой насыщенный… И теперь, когда душу греет осознание выполненного долга, а внешние раздражители вдруг куда-то пропали, сложно уже не чувствовать всей усталости, набравшейся за последнее время.
Поэтому на площади, когда Грин допрыгивал за последним подлежащим отлову ушаном, Серазан тихо сложил остальную добычу, которую нести было, конечно, удобней ему, на ближайший удобный камень, и плюхнулся под родную свою березку.
Сел, прислонился осторожно к стволу, погладил — и тут обнаружил, что за несколько часов ствол этот стал крепче и толще, и легко уже выдержит его вес, а несколько робких веточек успели превратиться во вполне приличную крону, дающую уже ощутимую тень.
— Нет, ну надо же… — пробормотал Тесс, ошарашенный тихим чудом, перевел взгляд с зелени на ученика… на голодную и ожидающую морду сфинкса!..и только и спросил полуобреченно:
— Обед? Будем готовить?
— Я буду готовить, — ответил сфинкс, притягивая к себе ушастиков и надрывая когтями шкуру, чтобы удобнее было свежевать, — А вам, наверное, стоит просто поговорить друг с другом.
Морда у него последовательно меняла выражения: сначала это был сфинкс голодный, потом сфинкс заинтересованно-ошарашенный, и, наконец, сфинкс почти что хихикающий.
— С кем? — не понял Серазан, а ладонь продолжала тихонько ласкать молодую кору, голова клонилась прижаться, и хотелось закрыть глаза и просто так посидеть, а лучше — лечь в тени и постепенно заснуть, когда окончательно успокоится тело…
Грин промолчал, ухмыляясь, и принялся за приготовление мяса, костер отнес подальше от березки и Тесса, и это была почти виртуозная игра трансформаций, потому что человеком он концентрировался на еде, чтобы опять не провалиться, а сфинксу было нечего волноваться.
Попутно он размышлял еще, как намекнуть мастеру, что тот ухитрился подобрать живую душу дерева и сохранить ее столько времени, и что теперь Тесс в этой долине и в этом городе действительно под защитой. Лесовик, он сам ощущал в молодом деревце и трепет, и красоту, и желание отблагодарить, но не знал, надо ли вмешиваться в то, что может превратиться в сказку, а может остаться только намеком на нее.
Так он довозился с обедом, положил печеное на широкий лист и позвал Тесса:
— Готово!
Тесс не откликнулся. Грин старательно разобрал костер, положил мясо так, чтобы было видно, на мягких лапах обошел три круга так, чтобы внутри оказался Тесс, спящий под березкой, и расправил крылья.
Ощущение вольного полета после стольких пеших дней обожгло радостью.
Грин планировал над долиной, зная, что снизу смотрит Хранитель-Ворон, и не мог не сделать пары охотничьих движений, чтобы тот понимал, с кем имеет дело. Но Ворон был то ли слишком мудр, то ли слишком стар, чтобы меряться размахом крыльев, и Грин заложил крутой вираж по направлению к стоянке, на которой он спрятал вещи.
