Разумеется, я тут же заверил его, что все помню, от своих слов отказываться не собираюсь, и пожелал ознакомиться со списком предметов, которые нужно сдавать. Ралин в ответ любезно пригласил меня в свой кабинет, ничем особым не запомнившийся, и вручил загодя припасенный листок бумаги аж с семнадцатью пунктами. Мысленно я уронил челюсть на пол, так как рассчитывал на значительно меньшее количество долгов, но внешне постарался не показать, что сильно удивлен. И только поблагодарив Ралина и договорившись о встрече с ним, я вышел из кабинета, позволил себе обреченно вздохнуть и направился прямиком в библиотеку.
Следующая десятица далась мне куда сложнее. Времени катастрофически не хватало, поскольку изучение предметов первого цикла моментально поглотило большую его часть. К тому же добавились занятия с Ралином, на которых мы начали с практического изучения основ стихийной магии. А остальные дисциплины, на которых у меня наметились серьезные прорывы, я отодвигать на второй план совсем не хотел. Поэтому пришлось ухитряться растягивать дни и выкраивать лишние минуты. Сперва я пожертвовал святым - обедом. На него я уже не ходил, наверстывая упущенное во время ужина. Потом пришел черед общения с друзьями, которое сократилось до приветствия и нескольких реплик в сутки. Про занятия с Васлишем я уже и не вспоминал - просто не было возможности.
Чтобы найти еще несколько таких нужных часов пришлось даже рискнуть и добиться у Глода разрешения не посещать часть его лекций. Несмотря на мои опасения, мастер оказался проинформирован Керисаном по поводу изменения моего статуса, поэтому только буркнул нечто невразумительное, по всей видимости, означавшее согласие, и велел проваливать. Кстати, сам безопасник что-то затянул с заданиями для своего нового информатора, и это наводило на определенные мысли. Вряд ли Керисан стал бы так долго ждать лишь ради того, чтобы не вызвать подозрений ректора. Скорее всего, он либо отправил сообщение обо мне наверх и теперь терпеливо дожидался команды, либо вообще занимался другими более важными делами. Конечно, существовала вероятность, что весь замысел Фалиано оказался раскрытым руководством мастера, но и в этом случае делать мне было нечего, поэтому я предпочел сосредотачиваться на учебе, а не переливать из пустого в порожнее, строя догадки и предположения без малейшего намека на факты.
Хор с Кисой поначалу подшучивали надо мной по поводу внезапно проснувшегося рвения к занятиям, оказавшегося даже сильнее аппетита, но потом всерьез забеспокоились по поводу моего душевного здоровья. Их тревоги были понятны, так как я все чаще стал просыпаться после сигнала колокола, да и днем, если в занятиях появлялось "окно", несколько часов проводил в полудреме, наверстывая недостаток времени для обучения во сне. После долгого допроса с применением пыток (не пускали на завтрак, садисты!) мне пришлось пообещать друзьям, что это временное явление, и когда я сдам все экзамены из списка, то вновь стану самим собой. Заметно я их этим не успокоил, но больше подобных разговоров не возникало.
Не только нелюдей волновало мое странное поведение. Фалиано тоже во время очередного занятия поинтересовался, с какой же целью я так над собой измываюсь. Пришлось сказать, что я планирую как можно скорее разделаться с никому не нужными предметами первого цикла, чтобы уделить все свое внимание подготовке к соревнованиям. Это была почти правда, и она удовлетворила любопытство ректора. Ну а обычным адептам, шутки и подколки которых в кратчайшие сроки сделали меня посмешищем Академии, я вообще ничего объяснять не собирался. Пусть себе зубоскалят и дальше, раз больше заняться нечем! Тем более что кличка "Фалиано Младший", приклеившаяся ко мне с легкой руки Ваха, никакой обиды не вызывала.
А спустя еще десятицу настал миг моего триумфа. Заранее взяв у ректора необходимые хвостовки, я за четыре дня рассчитался со всеми долгами, успешно выдержав шестнадцать экзаменов (историю-то я успел сдать гораздо раньше), тем самым поставив абсолютный рекорд Академии. Я бы справился и за меньший срок, но большинство преподавателей с трудом выкраивали в своем расписании время на прием экзамена и совсем не хотели жертвовать ради меня трапезой или сном.
Нет, большинство совсем не планировали меня "валить". Они после десятка-другого вопросов расписывались в хвостовке и ставили свою печать, а Ризак и Перисад так вообще подмахнули листы, не глядя. Но ведь попадались и такие, кто желал досконально проверить мои знания всего цикла. Одним из последних был Ралин, который два дня заставлял меня по несколько часов трепать языком, пересказывая своими словами сведения из многочисленных учебников. Видимо, он вполне обоснованно не верил, что я смог за такой короткий срок не только выучить, но и понять весь необходимый материал. В конце концов, мне все-таки удалось его убедить в должном уровне своей подготовки и получить вожделенную отметку в листе о благополучной сдаче.
Однако миг триумфа на проверку оказался до боли обыденным. Когда я отнес хвостовки ректору и выслушал его поздравления, то неожиданно понял, что совсем ничего не почувствовал. Не было ни радости от успешного преодоления барьера на пути к званию имперского магистра, ни удовлетворения от выполнения поставленной перед собой задачи. Не было вообще ничего, кроме сильной усталости, которая как-то неожиданно навалилась на меня всей своей массой. Видимо, я настолько сосредоточился на учебе, что исключил из сознания все постороннее, а сейчас, когда позволил себе расслабиться, получил по мозгам в полной мере. Этот вывод вернул мне трезвость мышления, поэтому, поблагодарив Фалиано, я сразу предупредил, что завтра к нему на занятие не явлюсь, так как мне срочно нужен отдых.
Ректор квалифицировал мое заявление как недвусмысленный намек, и спустя минуту я выходил из приемной, держа в руках две вольницы, на себя и на Хора. Но меня, если честно, совсем не привлекала прогулка в Кальсот, а хотелось просто выспаться, поэтому, добравшись до общаги, я сунул демону листок, коротко сообщил о том, что расправился с экзаменами и выпал на кровати, приказав будить только в случае вселенского апокалипсиса. На этот раз я не стал заниматься во сне анализом и тренировками, а просто нырнул в черноту и выключил свое усталое сознание.
Я спал почти сутки, а на следующий день почувствовал себя заново родившимся. Вернулись эмоции, усталость больше не беспокоила, жизнь снова казалась прекрасной. Кроме этого появился дикий голод, поэтому, посетив душевую и быстро приведя себя в порядок, напевая себе под нос, я отправился в столовую, прекрасно понимая, что вчера выяснил предел своей обучаемости, которого лучше не достигать. Нет, я чувствовал, что могу еще чуть-чуть поднапрячься и даже увеличить объем воспринимаемой информации, но это граничило с банальной глупостью, так как было весьма опасным. И потеря эмоций об этом говорила весьма явно.
