— Кто-то еще неделю назад утверждал, что они уже не дети.
— И все равно! — встряла Гарри. Они с Улькой смотрели на меня одинаково возмущенно. — Ты не такой, — зардевшись, сообщила всем наша крылатая.
Насмешливо фыркнув, попытался своим видом показать, что, наоборот, именно такой, но быстро спохватился. Вроде как получалось, что я тем самым на комплименты напрашивался, поэтому поспешил в очередной раз сменить тему и решительно повернулся в сторону недовольного родителя. Тот взирал на меня с неприкрытым изумлением. Интересно, что из всего услышанного удивило его больше всего?
— Ну что, — спросил эльфа, — вернемся к вопросу об отчислении?
Его брови тут же сошлись на переносице домиком. Забавный мужик этот ушастик, явно взрослый. На лицах моих «колокольчиков», неважно, светлые они там или темные, все еще присутствовала некая детскость. Коммандос, по-моему, в большинстве своем принадлежали к той категории лю… эльфов, которые до скончания века остаются мальчишками. Поэтому мне было так легко перетянуть их на свою сторону. А вот папа Лии, имя которого я, конечно, читал в личном деле, но, убей бог, сейчас никогда бы не вспомнил, выглядел на фоне виденных мной ранее представителей ушастого народа заматеревшим и, как я уже сказал, взрослым. Это сразу бросалось в глаза. А еще он был рыжим. Но без веснушек, как и Лия. Только глаза у него оказались голубыми, в то время как наша юная Вейла была зеленоглазой. И все-таки, внимательно рассмотрев ее папочку, я пришел к выводу, что маминых черт в Лии больше. Не знаю почему — матери-то семейства еще не видел.
— Угомонились? — прошипел в нашу с Иром сторону грозный эльф. — Теперь можем поговорить нормально?
— Если продолжите шипеть и кипятиться как чайник, неа. Не сможем, — легкомысленно сообщил я.
Эльф скрипнул зубами, и на этом его терпение, похоже, кончилось. Матерная фраза была короткой, но прозвучала очень емко. Вот только мне от его волшебства было ни тепло ни холодно. На этой высокой ноте эльф спал с лица, когда обнаружил, что его магия на меня не действует, и тут же перевел взгляд на стоящего рядом Ира.
— Андрей — наш новый психолог, — пояснил тот с подчеркнуто вежливой улыбкой.
— И уже такое себе позволяет? — с неподдельным удивлением выдохнул в ответ взрослый эльф.
— Ир, — заканючил я. — Может быть, ты нас наконец познакомишь?
— Лучше я, — не дав мерцающему сказать ни слова, вызвалась Лия.
Вышла из-за парты и приблизилась к нам.
— Отец, познакомься. Андрей Игоревич Рахманин — наш классный руководитель, — пропела эльфийка, всячески демонстрируя, что грозное сопение папочки ей нипочем. Действительно, о каком отце может идти речь, когда в жизни появился мужчина, свой, собственный, да к тому же еще и любимый. — А это — мой папа, — обращаясь уже ко мне, обронила зеленоокая. «Ура, я наконец-то услышу его имя!» — пронеслось у меня в голове, и я услышал. — Лукерель Акикай Таинственный.
И почему мне вдруг сделалось так смешно? Разумеется, все три эльфа (считая Ира в мерцании) посмотрели на меня как на больного. А я все силился справиться с лицом, но безрезультатно. Смех так и норовил прорваться. Что может быть самобытнее старинного русского женского имени Лукерья или памятного имечка серого человека из рассказа «Шинель», входящего в обязательную школьную программу, — Акакий? Я больной, да?
Самое удивительное, что первым догадался о причине моей веселости Алый. Вот никогда бы не подумал. Но, судя по всему, нашему светлому зазнайке тесное общение с темными пошло на пользу.
— Хочешь сказать, что уже сейчас придумал, как будешь его называть? — протянул тот со всевозрастающим подозрением.
Я как-то совсем истерично хихикнул, не иначе как от переизбытка чувств, и кивнул.
— Что значит, называть? — спросил эльф, на удивление, мирно. Похоже, свой диагноз всем нам он уже поставил. И сил спорить и злиться на блаженных у бедолаги не осталось. Это он зря. Мы ведь с «колокольчиками» кого угодно довести можем, если этот кто-то против нас ласты навострит.
— Андрей из другого мира, папа, ему трудно запомнить наши имена. Для него они слишком длинные. Поэтому он всем дает прозвища.
— И этот человек с плохой памятью учит вас тут неизвестно чему? Не ожидал, не ожидал, — протянул Лукерья, глядя почему-то на Ира, но следующая фраза легко объяснила, почему именно на него. — Неужели Ви’Хольм позволит такому престижному учебному заведению настолько снизить планку?
Разумеется, от улыбки на лице секретаря не осталось и следа. Зато я все еще ощущал в груди удивительную легкость, которой не преминул воспользоваться.
— Так из-за чего весь сыр-бор? Только из-за того, что ваша дочь посмела влюбиться в темного?
— Не думаю, что вы, — он почти выплюнул это слово, — понимаете всю глубину проблемы, — и тут же решительно схватил не успевшую сориентироваться Лию за локоть и дернул к себе. Кар в одно мгновение оказался рядом.
Уж не знаю, как темным удается так незаметно для глаз перемещаться из пункта А в пункт Б, но факт остается фактом. Он схватил девушку за другой локоть, и взгляд, которым наш славный ученик, обычно спокойный и сдержанный, прожег Лукерью, говорил о многом.
Чем бы кончились эти их переглядывания, не знаю, но снова без спроса влез я.
— Уважаемый папочка, а вы сюда в каком качестве заявились?
Он неожиданно моргнул и медленно-медленно повернул голову в мою сторону.
— Качестве? — спросил отстраненно.
Мне ничего не оставалось, как подарить ему широкую улыбку.
— Как отец семейства, оскорбленный самим фактом связи вашей дочери с темным или как любящий отец, который искренне желает дочурке счастья?
Эльф растерялся от такой постановки вопроса. Зато быстро нашелся Ир.
Фыркнул где-то совсем рядом со мной и тихо обронил, хотя в тишине, повисшей в классе, даже это было прекрасно всем слышно.
— Умеешь ты правильные вопросы задавать.
— И что же в нем правильного? — ощетинился эльф, прозванный Лукерьей.
— Если бы вы подошли к вопросу как любящий отец, то поняли бы, что делаете дочери больно, и задумались, стоят ли ваши амбиции ее истерзанной души, — получилось высокопарно, знаю, но в тот момент мне неожиданно показалось, что только так можно до него достучаться. И, как ни странно, я не ошибся. Чутье не подвело.
Эльф задумался. Сильно задумался. Вот только руку дочери так и не отпустил. Правда, потом он снова уже куда более осмысленным взглядом посмотрел на Кара. Тот выдержал осмотр стоически, поэтому Лукерья повернулся ко мне:
— Моя дочь слишком юна и неопытна, чтобы понять, что…
