– Ваше Величество, – заговорил генерал покровительственным тоном, который всегда вызывал внутреннее сопротивление Сильвана, – даже вы не имеете права отпускать тех, кто стоит на страже такого опасного и важного преступника. Вы подвергаете себя опасности, а этого нельзя допускать. Займите ваши посты, – приказал он часовым.
Те молча встали на своих прежних местах по бокам от входа в палатку.
Слова объяснения уже готовы были сорваться с уст юноши, но он не стал их произносить. Он мог объяснить, что хотел расспросить пленницу о щите, но это было так близко к правде, к тому, что она ему велела скрывать, что он не стал упоминать об одном, дабы не вызвать вопросов о другом.
– Я провожу Ваше Величество в ваш шатер, – сказал генерал. – Даже героям нужен отдых.
Сильван хранил молчание, которое, как он надеялся, говорило о попранном достоинстве и непонятых благих намерениях. Он приноровился к шагу генерала, и они вместе пошли мимо догоравших лагерных костров. Эльфы, не назначенные в дозор, уже спали, завернувшись в одеяла. Целители занимались ранеными. В лагере было спокойно и тихо.
– Доброй ночи, генерал, – холодно попрощался король. – Наслаждайтесь победой сегодняшнего дня. – И он направился к себе.
– Я бы посоветовал Вашему Величеству сразу лечь спать, – посоветовал Коннал. – Чтобы получше отдохнуть. Завтра вам предстоит присутствовать на казни.
– Что? – вырвалось у Сильвана. Он ухватился за край шатра, чтобы не упасть. – Какой казни? Чьей?
– Завтра в полдень, когда славное солнце встанет в зените, чтобы лицезреть наши дела, мы казним человека, – сказал Коннал. Он не смотрел на короля, произнося эти слова. – Это рекомендовал Глокоус, и в данном случае я с ним полностью согласен.
– Глокоус! – повторил Сильван.
Он вспомнил страх мага в палатке у Мины. Мина как раз собиралась рассказать что-то о нем, когда их прервали.
– Вы не можете казнить ее! – твердо заявил он. – Вы не сделаете этого. Я запрещаю.
– Боюсь, что Ваше Величество не имеет в данном случае права слова. Главы Семейств уже изучили ситуацию и пришли к единогласному решению.
– Как она будет казнена? – спросил Сильван.
Коннал успокаивающе положил руку на его плечо:
– Я понимаю, насколько это зрелище может быть вам неприятно, Ваше Величество. Но вам не потребуется присутствовать до конца казни. Просто выйдите вперед и произнесите несколько слов, затем можете удалиться в свой шатер. Никто не осудит вас за это.
– Да отвечайте же, черт вас подери! – закричал Сильван, стряхивая с плеча руку генерала.
На лице Коннала отразился гнев.
– Эта женщина из племени людей будет выведена в поле, которое пропитано кровью нашего народа. Она будет привязана к позорному столбу. Семеро наших лучников встанут перед нею. Когда солнце будет в зените, они выпустят семь горящих стрел в ее тело.
В глазах Сильвана все померкло, потом вдруг вспыхнуло белым ослепительным пламенем. Ничего не видя, он сжал кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони. Боль помогла ему обрести голос.
– Почему Глокоус требует ее смерти?
– Названные им причины вполне резонны. Пока она жива, эти люди останутся здесь, надеясь спасти ее. С ее казнью все будет кончено. Они окажутся полностью деморализованы. Тем легче будет обнаружить и разгромить их.
К горлу юноши что-то подступило. Он испугался, что его сейчас вырвет, но усилием воли подавил позыв и, сглотнув, задал новый вопрос:
– Мы, эльфы, привыкли уважать жизнь. И, согласно нашим законам, мы не имеем права отнимать ее, какое бы страшное преступление ни было совершено. Существуют эльфы-убийцы, но они поставлены вне закона.
– Сейчас речь идет не о жизни эльфа, – возразил генерал. – Мы собираемся отнять жизнь у человеческого существа. Доброй ночи, Ваше Величество. Незадолго до рассвета я пришлю к вам вестника.
Сильван вошел к себе и рывком опустил за собой полотнище шатра. Слуги ожидали его.
– Оставьте меня все, – раздраженно бросил он им, и они поспешно ушли.
Сильван лег на кровать, но почти тут же вскочил. Сел на стул и уставился в темноту. Без этой девушки он не мог жить. Он любил ее. Любит без памяти. Он полюбил ее с того самого мгновения, когда увидел бесстрашно стоявшей на вершине холма. Сердце юноши оторвалось от беспечной равнины жизни и бросилось в пропасть, на острые камни любви. Они рвали и терзали его. Сердце ликовало от боли и жаждало еще и еще.
Постепенно в его сознании вызревал план. То, что он собирался делать, было не совсем правильно. Он мог подвергнуть своих людей опасности, но то, что собирались сделать они, было во сто крат хуже. Поэтому он должен был спасти их от них самих.
Он долгое время оставался у себя, затем накинул темный плащ, сунул за голенище кинжал. Выглянув наружу, убедился, что поблизости никого нет. Тогда он вышел из шатра и неслышными шагами прошел через спавший лагерь.
Двое часовых, недремлющие и бдительные, стояли у входа, но он не стал подходить к ним. Вместо этого он скользнул к задней стороне палатки, туда, где прежде стоял, слушая разговор Глокоуса и девушки. Сильван внимательно огляделся. Лес был всего в нескольких шагах от них. Они легко добегут до него. Там они разыщут какую-нибудь пещеру. Он спрячет там Мину, а сам будет приходить время от времени, приносить ей воду, еду. Свою преданность.
Вытащив кинжал, Сильван принялся разрезать ткань палатки. Работая быстро, но без шума, он прорезал довольно большое отверстие и скользнул внутрь.
Свеча догорала. Сильван старался не приближаться к ней, чтобы не отбросить тень, которая привлекла бы внимание часовых.
Мина тихо спала на своем соломенном тюфяке. Лежа на боку, она свернулась клубком, поджав под себя ноги и прижав руки, все еще скованные цепью, к груди. Какой хрупкой выглядела она! Ее сон был спокойным и мирным. Она дышала неслышно, рот ее слегка приоткрылся.
Сильван поднес ладонь к ее губам, чтобы предотвратить испуганный возглас.
– Мина, – позвал он негромко. – Мина.
Ее глаза открылись. Но ни звука не раздалось из ее уст. Янтарные глаза смотрели прямо ему в душу.
– Не бойся, – проговорил он и тут же понял, что эта девушка ничего не боится. Она просто не знала, что такое страх. – Я пришел, чтобы освободить тебя. – Он пытался говорить спокойно, но и голос, и губы его дрожали. – Вон через то отверстие, которое я прорезал, мы сумеем выбраться отсюда. Но сначала нужно освободить тебя от цепей.
Он убрал ладонь от ее рта:
– Позови часового. У него есть ключ. Скажи ему, что тебе стало плохо. Я спрячусь сюда и…
Мина приложила пальцы к его губам, не давая ему говорить:
– Спасибо тебе, но я никуда не пойду.
