Энн Лу - Ты ждала меня, Заруна? (СИ)

– Мэнона, ты со мной говоришь на ириданском? Ты, я вижу делаешь успехи… - ее бархатный голос, до боли приятный и завораживающий, как горный дудук, звучал уверенно и властно, и совсем без акцента. – Как мило…

Мэнона что-то залепетал на таракском, но она его перебила:

– Говори со мной на ириданском. Мне нравиться его практиковать. Как жаль, что это удается так редко… - слева скользнул темный силуэт, и я увидела обладательницу бархатного голоса.

Я всегда думала, что женщины-тараки очень страшные. В этом заблуждении я утвердилась, увидев ухунов, жабо-подобных монстров. И те парни, хуны, что были с Мэноной в первом его визите, хоть и были симпатичнее, но не внушали надежды, что их женщины лучше. Однако представления оказались страшнее реальности. То, что я увидела, изумило меня.

В этой женщине было все гармонично и красиво, почти по-человечески. Слегка вытянутое лицо, с переносицей и намеком на брови. Пухлые губы, большие глаза, легкое окончание носика, острая линия подбородка и два бездонных синих океана глаз. Заметив мое изумление, она слегка усмехнулась и обошла мое ложе, остановившись у моих ног так, чтобы лучше видеть мое лицо. Только тогда я увидела ее особенность. Чуть ниже линии бедер, прикрытое бирюзовым плащом, виднелось удлинение ее тела. У других там был хвост. У нее же это был яйцеклад. Небольшой по размеру, он лишь увеличивал визуально ее бедра и чем-то напоминал муравьиный зад. Она, не отрывая взгляда от меня, обратилась ко все еще горбатившемуся на полу гадаку:

– Встань! Мне неудобно так с тобой разговаривать.

Он тут же, как напружиненный, вскочил на ноги. Хаягетта снисходительно обратила на него взор и произнесла:

– Я пришла посмотреть на наше дорогое, - на этом слове она сделала ударение, - приобретение.

Мэнона уставился на нее раболепным взглядом и ответил:

– О! Моя хаягетта! Мне льстить, что вы интересоваться мой работа!

– Я интересуюсь своими вложениями. Мы еще так много не платили за рабов. Ты уже что-то выяснил? Она подходит к ахото?

Мэнона замялся и опустил с сомнением глаза.

– Она идеальна… только… - его голос был полон нерешительности.

– В чем проблема? – она одарила его ледяным взглядом, от которого замерз бы и Раголар.

– Ее тело еще не готово…

– Почему ты еще этого не сделал?! – она сверкнула глазами. – Мое гото уже в инкубаторах! У тебя день!

Гадак вздрогнул, будто его ударили с размаху по голове.

– В ней слишком много гакте.

– Гакте?!! – она расширила глаза и потрясенно уставилась на меня. – Она была ниритой?

– Не знать… у нирит не бывать так много гакте…

Она нахмурилась и сжала губы в суровую линию.

– Ты хочешь сказать, что она… этого не может быть! – хаягетта распахнула широко рот и забыла его закрыть.

– Я ничего не хотеть сказать. Я просто думать, что она действительно особенный! – лихорадочного закачал головой Мэнона.

Женщина захлопнула рот и с сомнением уставилась на меня:

– Нет… - качнула она головой, словно отгоняя мысль, как назойливое насекомое. – Все верно, просто она действительно особенная… Наездники на такое не пойдут. Ладно, выведи из нее это.

– Я уже ввел ей мухир, моя хаягетта, - покорно склонил голову Мэнона.- Но он действовать медленно. Эээ… двадцать часов.

– Это слишком долго. Вколи ей больше. Мы не можем ждать.

– Это повредит ей.

– Насколько?

– Может парализовать.

– Какова вероятность?

– Восемьдесят процент.

– Делай! – она надменно повела бровей. – Мне все равно, что с ней будет. Нам нужна наследница. Я скоро отойду… наследница должна быть моей, а не… -  она смолкла, так и не договорив. – Ладно, я ухожу. Чтобы завтра гото было уже оплодотворено. Я не хочу искать тарагака. Я уже слаба для этого, - мне показалось, или она грустит?

– Я сделать, что в моих силах, - Мэнона согнулся так сильно, что я испугалась за его позвоночник, как бы он не переломился.

Она махнула рукой и быстро удалилась. Все то время, пока она шла к выходу, мой эскулап качался как качеля, вверх-вниз, вверх-вниз. Когда дверь с шипением закрылась, он упал на кресло у стола и обреченно уронил голову на ладони. Застонал.

Я же испуганно таращилась на него. До меня медленно дошла суть их разговора: меня может парализовать. Внутри все сжалось от ужаса.

– Мэнона? – мой голос болезненно сипел.

– А? – он оторвался от руки и взвел на меня затуманенный взор.

– Мэнона, о чем она говорила? Ты хочешь сделать так, чтобы меня парализовало?

– Она наша хаягетта. Она приказать – я делать. Она – королева. Она правит. Она класть яйца тарака.

– А что такое мухир?

– Это сыворотка. Она чистить кровь от фермент ниясыть. Долго чистить. Я и так тебе много вколоть. Оно иметь побочный действия.

– Какие?

– Ты не обонять. Плохо щупать. Видеть туман. Есть у тебя такое?

– Да…- мой голос испуганно дрожал.

– Если еще вколоть мухир, быть хуже.

– Ты будешь делать так, как она сказала?

– Она – хаягетта. Я ее слушать. Она приказывать – я исполнять.

Меня снова затрусило в панической лихорадке.

– Слушай, Мэнона, но ведь это навредит мне, ведь так?

– Так. Ты сильно пострадать.

– Но ведь тогда вы можете потерять меня. А вы хотели меня использовать еще и продать другим ульям. Ведь ты мне это говорил?

– Да, говорил.

– Но ведь тогда ты сделаешь большой урон своему улью. Твоя хаягетта думает только о себе, а не об улье. Она хочет побыстрее уладить свои проблемы. Она не смотрит в будущее, ведь так?

Он озадаченно нахмурился и ничего не ответил.

– Ладно, я что-нибудь придумать, - кивнул он и склонился над монитором своего кома.

И его выключило из реальности на долгий час. Потом он подошел ко мне, сел рядом и сказал:

– Я думать, что тебе не надо больше мухир. Я подождать… Хочешь, мы поговорить? Я любить говорить с людьми. Все смеяться надо мной. Но я жалеть люди. Они не виноват, что когда-то герн нас скрестить и сделать нас, тараков, зависимыми от человек. Я даже приручить одну из них, - он кивнул в сторону сидящей молчаливой Шуки. – Она уже давно у меня и хорошо слушаться. Хорошо убирать лаборатория. Хаягетта подарить ее мне в знак поощрения! – он самодовольно сверкнул глазами.

Я облегченно вздохнула и кивнула ему. Его словно подменили. Мэнона превратился в саму добродушность, но все-таки заметил, что повеление своей повелительницы он выполнит. Обещал, что это будет не больно. А потом стал рассказывать…