Отик Сандет, стоя у дверей, благодарил каждого выходящего за визит, уверяя, что назавтра таверна откроется как обычно. Когда дверь за последним посетителем закрылась. Танис, неловко потупив глаза, подошел к хозяину. Однако Отик остановил его прежде, чем он успел заговорить.
Притянув Таниса за руку, старый толстяк зашептал ему на ухо:
— Очень рад, что ты вернулся. Я тебе кое-что скажу, но пусть это останется между нами. — Он посмотрел на Тику и заговорщически прикрыл рот рукой. — Танис, — прошептал он еще тише, — если ты вдруг заметишь, что Тика взяла немного денег из кассы, не обращай внимания. Когда-нибудь она все вернет. Просто притворись, будто ничего не видел.
Взгляд Отика остановился на Карамоне, и старик печально покачал головой:
— Ей сейчас очень нелегко, но я уверен, что ты сможешь помочь Карамону.
Кивнув на прощанье, он открыл дверь и, опираясь на свою трость, вышел в темноту.
«Помочь!» — в отчаянии подумал Танис. Он приехал сюда, чтобы просить о помощи Карамона. Словно отвечая ему, пьяный воин всхрапнул особенно громко и чуть было не проснулся от собственного рыка. От него с новой силой пахнуло «гномьей водкой». Танис растерянно взглянул на Речного Ветра и мотнул головой.
Крисания смотрела на Карамона с жалостью и отвращением.
— Бедняжка, — негромко сказала она, склонившись, и медальон Паладайна в свете свечей сверкнул на ее груди. — Может быть, я…
— Ты ничего не сможешь для него сделать! — с горечью воскликнула Тика. — Он не нуждается в лекаре. Он просто пьян, неужели ты не видишь? Пьян как свинья!
Крисания подняла на Тику удивленный взгляд. Прежде чем жрица успела что-нибудь сказать, Танис вновь подошел к Карамону и позвал Речного Ветра:
— Помоги-ка мне — надо отнести его домой…
— Ах, оставьте его! — всхлипнула Тика, вытирая глаза кончиком фартука. — Он уже не раз ночевал здесь, на полу. Одним разом больше, одним меньше… — Она с горечью посмотрела на полуэльфа. — Я хотела рассказать тебе, Танис, честное слово, хотела. Но я подумала… я продолжала надеяться… Он был так рад, когда пришло письмо от тебя. Он стал… больше похож на себя прежнего, я не видела его таким последние… уже долгое время. Я подумала, что, может быть, ты совершишь это чудо, и он, ожидая твоего приезда, не будет… Мне очень жаль…
Голова ее упала на грудь. Танис, не зная, как быть, мялся возле огромного бесчувственного тела.
— Я не совсем понимаю. Тика, — произнес он как можно мягче, — как давно он…
— Из-за этого мы не смогли приехать на твою свадьбу, Танис, — теребя фартук, тихо сказала Тика. — Я очень хотела, я так хотела, но…
Из глаз ее снова покатились слезы, и Дэзра обняла Тику за плечи.
— Сядь, — прошептала она, подводя ее к креслу с высокой спинкой.
Ноги Тики внезапно подогнулись, и она, закрыв ладонями лицо, рухнула на сиденье.
— Давайте-ка все сядем и хорошенько поразмыслим, — твердо сказал Танис. — Эй ты! — Он поманил овражного гнома, который глазел на них из-под стойки. — Принеси нам кувшин эля и кружки, и еще немного вина для госпожи Крисании, и пару порций картофеля…
Танис замолчал. Сбитый с толку овражный гном смотрел на него круглыми глупыми глазами.
— Давай-ка лучше я, — предложила Дэзра с улыбкой, — иначе дело кончится кувшином картофеля, — Моя помогать! — с негодованием пискнул овражный гном.
— Твоя выносить помои, — устало возразила Дэзра.
— Моя хорошо помогать, — упрямо пробормотал Раф и вышел, пиная по пути ножки столов, на которых пытался выместить обиду.
— Ваши комнаты в новом крыле гостиницы, — не отрывая ладоней от лица, сказала Тика. — Я покажу вам…
— Мы отыщем их позже, — резко перебил ее Речной Ветер, но, посмотрев на несчастную женщину, смягчился. — Посиди, поговори с Танисом. Ему скоро нужно уезжать.
— Проклятье, моя лошадь! — опомнился Танис. — Я же велел мальчишке подготовить ее через пару часов.
— Я пойду и скажу, чтобы он подождал, — предложил Речной Ветер.
— Ничего, я сам. Это займет всего минуту…
— Друг мой, — негромко сказал варвар, направляясь к двери, — у меня есть дело снаружи. Я вернусь и помогу тебе с… — Он кивнул в сторону храпящего Карамона.
Танис откинулся на спинку стула. Речной Ветер бесшумно выскользнул за дверь, а Крисания. искоса посмотрев на Карамона, подвинулась поближе к Танису.
Полуэльф продолжал расспрашивать Тику о всяких мелочах, так что в конце концов она отняла руки от заплаканного лица и даже начала понемногу улыбаться. К тому времени, когда Дэзра вернулась с напитками и снедью, Тика уже как будто ожила, хотя в ней еще заметны были некоторые напряжение и неловкость. Танис обратил внимание, что Крисания не спешила подкрепиться едой и вином. Она сидела в кресле, время от времени бросая взгляд на Карамона, и между ее черными бровями то появлялась, то исчезала маленькая морщинка. Полуэльф чувствовал, что должен объяснить жрице смысл происходящего, однако ему хотелось, чтобы кто-нибудь сначала взял на себя труд объяснить происходящее ему самому.
— Когда все это… — нерешительно заговорил он.
— Началось? — Тика вздохнула. — Примерно через шесть месяцев после нашего возвращения сюда. Она тоже посмотрела на Карамона:
— Он был так счастлив… особенно сначала. Ты же знаешь, Танис, когда город сгорел, здесь ужас что творилось. Та зима была для уцелевших самой тяжелой: все почти поголовно голодали, потому что драконы и гоблины разграбили припасы. Те, кто остался без крыши над головой, зимовали где придется — в пещерах или промерзлых землянках. К тому времени, когда мы вернулись, драконье войско оставило город, и люди пытались отстроить его заново. Жители приветствовали Карамона как героя: барды и менестрели уже успели тут побывать, и здешний люд наизусть знал песни о низвержении Владычицы Тьмы. В глазах Тики блеснули слезы воспоминаний.
— Вначале он был так счастлив. Люди нуждались в нем, и он работал для них днями и ночами: рубил деревья, спускал бревна с холмов, строил дома. С тех пор как не стало Тероса, в городе некому было ковать железо, и Карамон занялся кузнечным делом, хотя у него, признаться, не очень-то получалось. — Тика печально улыбнулась. — Все равно он был счастлив, Танис, по-настоящему счастлив, тем более что никто не возражал, если мотыги у него выходили чуть кривоватые. Зато он научился ковать подковы, гвозди и шины для тележных колес, а ведь именно этим в основном и приходится заниматься кузнецу. Так что первый год был для нас по-настоящему счастливым. Мы были мужем и женой, и мне казалось, что Карамон забыл про… про… — Тика судорожно сглотнула.
