Мы с Кемоком схватили Каттею под руки и молча побежали в сторону леса. Там, прижавшись друг к другу под большим деревом, мы стали ждать, когда кончится дождь.
— Это снова было проявление Силы, — шепнула мне Каттея, — и скорее доброе, чем злое. Но ее посланник никак не откликнулся на мой призыв!.. — В ее голосе звучала обида. — Почему?.. Послушайте… — Она обняла нас за плечи. — Я вспомнила… Быстрая вода… Если мы найдем место посреди быстрой воды и произнесем заклинания, мы будем в безопасности.
— Но ведь эти, как их… куторы — плавают, — возразил я.
— Пусть плавают, — ответила Каттея. — Надо найти островок на реке, там нас никто не тронет.
У меня не было никакого желания возвращаться к воде — с ней были связаны все предыдущие злоключения. Я бы охотней пустился разыскивать всадника…
— Идемте же! — теребила нас Каттея. — Эта темень и дождь навлекут на нас здесь кучу бед, нужно найти безопасное место.
Ее слова не убедили меня, но я знал, что спорить с ней бесполезно, да и Кемок молчал. Хорошо уже то, что мне удалось склонить ее двигаться в ту сторону, где скрылся всадник.
По мере нашего продвижения лес становился все реже, и вскоре мы вышли на дорогу, которая опять вывела нас к реке. Каттее нельзя было отказать в ясновидении: посреди вспухшей от ливня реки высился небольшой островок.
— Нам нужно поторопиться, пока вода не поднялась еще выше, — сказал Кемок.
Каттея тут же вошла в реку, сразу оказавшись по пояс в воде. Течение сбивало ее с ног, но мы с Кемоком подоспели к ней и помогли перейти брод.
Удивительно — сама природа создала здесь небольшую крепость: три скалы служили ее стенами, а одна из них к тому же — хорошим возвышением для наблюдения. Скалы круто уходили в воду, и единственным доступом к островку была площадка, на которую мы так удачно выбрались. Только за ней и требовалось следить в том случае, если хищники продолжат преследовать нас.
— Это место не тронуто порчей, — сказала Каттея, — и я обещаю вам защитить его.
Из пучков травы она вытащила ветку ильбейна, смяла ее, поднесла к губам и принялась петь заклинания, то и дело с силой выдыхая воздух на зажатый в руках цветок. Затем она опустилась на колени и стала натирать травой камни, по которым мы поднялись на островок. Вернувшись к нам, Каттея выглядела совсем измученной.
Ливень был сильным, но недолгим — вскоре он прекратился.
Мы не переставали думать о всаднике. Каттея уверяла нас, что он пользовался Силой, правда, как-то по-своему. Он не отозвался на попытку сестры установить с ним мысленный контакт, но это, на ее взгляд, еще не означало враждебности с его стороны. Услуга, которую он нам оказал, сама по себе говорила о его доброжелательности.
Из-за мрака и ливня мне не удалось разглядеть всадника как следует; я успел только заметить, что это, безусловно, был человек, а не какая-нибудь химера. Он прекрасно владел конем и в два счета расправился с мерзкими хищниками.
Сознание того, что в этой стране держат лошадей, не давало мне покоя. С той поры, когда в четырехлетием возрасте я оседлал своего первого пони, у меня никогда не возникало желания долго идти куда-то пешком. После того, как мы оставили своих коней по ту сторону гор, меня не оставляло чувство утраты. «Если в этой стране есть лошади, — сказал я себе, — нам следует ими обзавестись, и чем раньше, тем лучше. По крайней мере, мы не будем тогда опасаться этих мерзких кутор. Завтра нужно постараться выследить всадника и узнать, что за люди живут здесь…»
— Замри и не двигайся, — уловил я предупреждение Кемока.
Над рекой показалась какая-то большая птица. Сложив крылья, она ринулась вниз, но у самой воды расправила их и, описав в воздухе дугу, понеслась в сторону нашего островка.
Я моментально понял, что Кемок хочет ее подстрелить. Мы потеряли тюк с мясом, когда отбивались от кутор, и нам предстояло лечь спать с пустым желудком. Эта птица была довольно большой и могла бы утолить наш голод. Но стрелять в нее, пока она не окажется прямо над головой, не имело смысла — ее унесло бы течением.
Кемок уже прицелился, как вдруг Каттея ударила его по руке.
— Не смей! — крикнула она.
Приблизясь к островку, птица круто скользнула вниз, села на один из валунов, образующих стены нашего прибежища, и стала бочком перемещаться по нему в нашу сторону.
Ее оперение было удивительным — оно искрилось, как водная рябь под лучами солнца. Клюв и лапы птицы были ярко-красными, а глаза — темными и большими. Она сидела не двигаясь и поглядывала на нас, будто ждала чего-то. У меня вмиг пропало желание употребить это существо в пищу.
Каттея наблюдала за птицей с таким же вниманием, с каким та в свою очередь изучала нас. Затем сестра, размахнувшись, бросила в сторону крылатого гостя смятый лист какой-то из собранных трав. Птица вытянула шею и уставилась своими большими глазами на необычное подношение.
Ее оперение заиграло еще ярче. Сестра произнесла повелительным тоном какие-то слова и резко хлопнула в ладоши. Тотчас вокруг птицы возникло мерцающее облако, а когда оно рассеялось, мы увидели, что на камне сидит крылатое существо — но это была не птица.
— Фланнан!.. — прошептал я, не веря своим глазам.
Возможно, я ошибся, назвав это существо именем из мифологического бестиария. Но я был уверен, что это никакая не птица, ибо в облике этого существа проступали человеческие черты.
Лапы у него были, как у птицы — красными и когтистыми, но ближе к телу они утолщались. Само же тело очень походило на человеческое. Из-под крыльев торчали маленькие ручки с пятью пальцами. Шея, правда, была тонковата, зато лицо — почти человеческое, если не считать того, что вместо носа на нем красовался здоровенный клюв. Существо было покрыто перьями, отливающими перламутром.
Оно топталось на месте, выставив вперед ручки, как если бы боялось, что его ударят.
Фланнаны. Полуптицы-полулюди. Мне вдруг припомнились сказки о них, и я подумал, что, очевидно, в сказках не все один только вымысел. О фланнанах в них говорится, что они дружелюбно относятся к людям, но что это очень легкомысленные существа, которые ни на чем не могут сосредоточиться. Многие сказочные герои, прибегнувшие к их помощи, как правило, досадовали потом на них. Но им все прощалось за то, что они никогда не связывались с силами зла.
Каттея вдруг издала негромкий звук, похожий на птичью трель. Фланнан подошел к ней ближе и, запрокинув голову, выдал ответную трель. Сестра нахмурилась, чуть помедлила, собираясь ответить ему, но он прервал ее продолжительной резкой трелью, в которой явно угадывалось раздражение.
— Он отзывается на действие Силы, — объяснила нам Каттея, — но я не могу понять его ответа. Мне кажется, что его заставили прилететь сюда.
— Чтобы следить за нами? — спросил Кемок.
— Может быть, — ответила Каттея.
— Тогда он поможет нам найти того, кто его сюда послал! — сказал я, все еще думая отыскать всадника.
— При условии, что он сам этого захочет. — Каттея засмеялась. — Иначе, брат, тебе придется отрастить себе крылья и пуститься вслед за ним.
У нее в руках снова оказался пучок с травами. Она вытащила из него весьма помятый стебелек ильбейна. Положив усохшее растеньице на ладонь, она поднесла его к носу, вернее, к клюву фланнана. Тот посмотрел на травку, а затем с недоумением взглянул на Каттею. Лицо сестры просветлело.
— По крайней мере, я убедилась, что сказки не врут, — сказала она. — Фланнаны и вправду не связаны с дурными силами.
Она снова заворковала — на этот раз не спеша, с перерывами.
Фланнан повернул голову и поглядывал на Каттею одним глазом, как это делают птицы. В его ответном курлыканье как будто различались отдельные фразы — да и Каттея отмечала их кивком головы.
— Да, он был послан, чтобы следить за нами, — сказала Каттея. — В этой стране зло переплелось с добром и время от времени берет над ним верх. Нам велено вернуться туда, откуда мы явились.
— Кто его послал? — спросил я.
Каттея издала трель. Фланнан повернулся ко мне лицом — если так можно сказать — и равнодушно взглянул на меня большими глазами. Каттея снова потребовала у него ответа, на этот раз настойчивей. Но фланнан продолжал молчать. Тогда Каттея жестом начертала перед ним в воздухе какой-то знак.
И тут произошло нечто поразительное. Фланнан громко заклекотал — и снова превратился в птицу. Птица взмыла в воздух и начала кружить над островком. Она описала три круга, издавая пронзительный крик каждый раз, когда пролетала над нами. Я посматривал на Каттею. Она следила за птицей горящим взглядом и, скороговоркой бормоча что-то, делала в ее сторону резкие жесты. На какое-то мгновение птица зависла на месте, а затем стрелою помчалась на север.
