— Отлично! — бизнес-леди снова потирала руки в предвкушении. — И с кареглазым еще поиграем. И Сольвейг в гости пригласим.
Снова последовал удивленный взгляд.
— Дорогой мой граф Бруэдэр, вы готовы к новым опасным приключениям?
Огонь, горящий в Аниных глазах, поджег тлеющий хворост монаршьего безрассудства.
— О, да! Я готов!
— Ну тогда чего вы стоите? Разворачивайте нашу… как ее? «Победу»?
Будущий граф пулей вылетел на палубу, уже по пути раздавая указания.
— Сколько еще нам плыть? — Аня стояла у борта, вглядываясь в горизонт.
— Завтра будем у их берегов.
— Устала как черт от этой качки.
— Придется потерпеть еще чуть-чуть. — Наследник прижал Анину руку к губам, преданно заглянул в глаза.
За три дня пребывания на корабле (и как им удалось так надолго вырубить девушку?) Эдэр не упускал ни единой возможности, чтобы выказать свое расположение единственной представительнице прекрасного пола, находящейся на борту. Аня перестала смущаться на второй день и сократила королевское имя до четырех букв.
Ближе к обеду небо нахмурилось.
— Будет шторм?
Беглянка снова стояла на палубе, бессмысленно напрягая глаза, чтобы увидеть темную полоску надежды. Однако далекая пелена проливного дождя заслоняла большую часть условной линии горизонта.
— Я буду в каюте. — Аня развернулась, чтобы уйти.
— Леди Анна. — Голос мужчины остановил девушку на полпути.
— Что еще, Эдэр?
— Вы подарили мне свое прощение тогда, потому что знали, что уедете далеко и надолго?
Аня кивнула.
— Вы его очень любили?
— Я его не любила. Но его любви хватило бы на двоих.
— Я прощен?
— Только после казни. Эдэр, я устала. — Аня провела рукой по лбу. — Давай поговорим на берегу, пожалуйста.
Как-то очень быстро стерлась грань между подчинением и руководством: принц не возражал против обращения к нему на «ты», Аня не настаивала на обращении на «вы». Условности — так охарактеризовала Анна попытки объясниться, на том и закрыли вопрос.
Качка усиливалась, и в утробе корабля что-то недовольно бурчало. Аня сидела почти зеленая, крепко вцепившись в прикрученную к полу ножку стола. Корабль — щепка в руках могучего Нептуна. Девушке было страшно. Все вокруг скрипело, рычало, голосило, выводило пассажирку из себя и пугало до смерти. В какой-то момент дверь сорвалась с петель и влетела в каюту. Ане пришлось бросить спасительную ножку стола, чтобы не стать жертвой взбесившейся доски. Кусок дерева влетел в комнату с такой силой, что разбил вдребезги хлипкий столик, лишив Земную надежной опоры. Теперь мелкие вещицы, почивавшие доселе на полках и столе, составляли компанию летающей по каюте брюнетке.
После очередного удара волны послышался громкий скрежет, и пол каюты медленно начал вставать на дыбы. С палубы доносились ругательства и крики. За Аней никто не шел. Никто не спасал.
В очередной раз горько усмехнувшись над проделками судьбы, девушка, как могла, двинулась к выходу: оставаться запертой в каюте тонущего корабля — глупо, рассчитывать на принца — бесполезно, если до сих пор он не обнаружил себя.
Когда путешественница добралась до некогда аккуратного дверного проема, палуба уже грозила стать стеной, а водяное пространство пенилось под самым носом. Еще раз оглянувшись в поисках спасательного жилета, Аня проглотила последнюю дозу ментального успокоительного и закрыла глаза, чтобы не видеть буйства стихии, которому готова была отдаться.
Психотехники не помогли. Их оборвал новый удар, швырнувший Аню за борт. Коротко вскрикнув, девушка погрузилась в воду.
Жить! Жить! Жить! Отбивало ритм сердце. Плыть! Жить! Плыть! С силой стучало в висках. Плыви! Там свет. Плыви. Дышать. Кино! — засмеялось сознание. — Кино. Детсад. Друзья. Прогулка с дедом. Институт. Машина. Карие глаза. Карие хищные глаза. Точеные губы. Холодные руки. Песня. Сверчок. Противный сверчок. Свет? Свет? Где свет? Нет света. Темно. Тепло. Только пальцам ног холодно. Спать. Во сне согреешься — точно.
Яркий свет пытался пробиться сквозь закрытые веки. Аня поморщилась. Гулкие звуки, словно сквозь вату, пытались достучаться до разума. Тот отказывался открывать дверь. Ему было хорошо. Сознание пребывало в эйфории. Такое случается, когда ты просыпаешься после операции и отходишь от наркоза.
Сознание ворочалось, помогая осознать, что тело живо, хоть и поломано, словно попавшая в жернова кукла. Солнце мешало, резало глаза до слез. Попытки пошевелить какой-либо частью тела не увенчались успехом. Наконец кто-то очень добрый выключил солнце. Или заслонил тенью? Кто? Кто ты, добрый человек? Или дракон? Мы же к землям драконов стремились. Доплыли?
Аня попыталась разлепить глаза. С трудом, по чуть-чуть, чтобы не обжечь солнцем.
«Так ты человек, добрый!» — Девушка улыбнулась тому, кто спас ее от слепоты.
«Я люблю тебя, кто бы ты ни был!» — Аня любила сейчас весь свет. Ну, точно, как после дозы анестетика.
Еще раз попыталась открыть глаза пошире, но веки сами собой закрывались, ограничивая обзор.
«Противный сверчок!» — почему-то вместо шепота волн до Ани доносился монотонный скрип насекомого. Ватные беруши еще не успела вытащить из ушей, но отдельные слова, окутанные туманной пеленой, доносились до сознания.
Играя с собственной хозяйкой, подсознание предъявляло образы двух чатланцев — толстого и низенького с высоким и тонким — говорящих на абсолютно непонятном Ане языке.
«Еще кино», — умильно улыбнулась девушка сама себе и попыталась отогнать, пускай и мысленно, противного сверчка. Наверное, попытки хоть что-то сделать ментально отразились на уровне реальности, потому что обговаривающие нечто чатланцы вдруг разом замолкли, а затем принялись активно жестикулировать, пытаясь разогнать тучи. Звук их голосов становился все тише, но ближе.
«Похоже, со мной пытаются наладить контакт», — мысли ворочались лениво, словно пчелы, застрявшие в меду. Что-то шершавое дотронулось до лица, тело дернулось, как от удара, виски пронзило болью. Аня застонала. Боль на доли секунды вернула девушку из мира покоя и забвенья, затем небо вспыхнуло ярким пламенем, шепот волн превратился в грохот шквала, навалился на Земную всей тяжестью и рывком вырвал сознание, унося с собой в пучину морских вод.
…Первое, на что обратила внимание Аня, был запах. Нет, не так, была вонь: затхлость, спертый воздух, старое тряпье, выгребная яма. Обоняние не выдерживало наплыва неприятных ароматов. Девушка попыталась дышать ртом — стало еще хуже: мало того что горло скребло от сухости, так еще и запахи дружно облепили трахею, и теперь каждый вдох оборачивался болью и отдавал свалкой. После таких атак на обоняние Аня боялась открыть глаза, боялась обнаружить себя полуразложившимся трупом где-то под мостом. Однако отсутствие даже малого намека на движение воздуха убивало надежду окончательно — девушка находилась в помещении.
