— Теперь ты наденешь платье? — требовательно спросила она.
Я знала, что должна встать и согласиться, но я отодвинулась глубже в кресло. Несколько мгновений Элис пристально смотрела на меня, прежде чем снова уйти.
Она вернулась с брюками и туникой насыщенных цветов, что хорошо шли мне. Немного вычурно, но я не жаловалась ни когда надела белую рубашку, ни когда застегнула тёмно-синюю тунику и пробежалась пальцами по колючей вышивке золотой нитью на лацканах. Эти вещи сами по себе стоят целое состояние — отметила бесполезная часть разума, которая восхищается прекрасными, странными и красочными вещами.
Когда отец разорился, я была слишком маленькой, чтобы помнить многое. Он вполне доверял мне, чтобы разрешить слоняться по его кабинетам, а иногда даже объяснял различные товары и их ценность, информацию о которых я давно уже забыла. Время в его кабинетах — полное ароматов экзотических специй и музыки на незнакомых языках — составляют большинство из моих немногих счастливых воспоминаний. Мне не нужно знать стоимость каждого из предметов в комнате, чтобы понять, что одни изумрудные шторы — шёлковые с золотистым бархатом — смогли бы прокормить нас всю жизнь.
По спине пробежал холодок. С тех пор как я уехала, прошло несколько дней. Оленина уже наверняка заканчивается.
Элис согнала меня на стул с низкой спинкой у тёмного камина, и я не возражала, когда она провела расчёской по волосам и начала заплетать их.
— Практически сплошные кожа и кости, — сказала она, её пальцы смотрелись полными в сравнении с моим скальпом.
— Это то, что творит зима с небогатыми смертными, — ответила я, стараясь сдержать резкость тона.
Она фыркнула от смеха.
— Если ты такая умная, будешь держать рот на замке, а уши открытыми. Это тебе принесёт больше пользы, чем длинный язык. И держи своё остроумие при себе — даже твои чувства могут предать тебя здесь.
Я старалась не огрызнуться на предупреждение. Элис продолжила:
— Некоторые расстроены из-за Андрэса. Тем не менее, если ты меня спросишь — Андрэс был хорошим стражем, но он знал, с чем может столкнуться за стеной — знал, что, вероятно, найдёт неприятности. Остальные тоже понимают условия Договора — пусть их и возмущает твоё присутствие здесь, из-за милости нашего хозяина. Поэтому оставайся незаметной и никто из них не побеспокоит тебя. Хотя Люсьен — он может вынудить любого огрызаться, если у тебя хватит на это смелости.
Не хватит. Когда я хотела спросить больше о тех, кого мне нужно избегать, она уже закончила с причёской и открыла двери в коридор.
Когда Элис снова привела меня в столовую, Люсьен и золотоволосый Высший Фэ сидели, развалившись за столом. Перед ними больше не было тарелок, но они всё ещё пили из золотых бокалов. Настоящее золото — не краска или фальшивая позолота. Я замерла посреди комнаты, перед глазами промелькнули наши разнобойные столовые приборы. Такое богатство — ошеломляющее богатство, когда у нас нет ничего.
«Полудикий зверь» — назвала меня Нэста. Но по сравнению с ними, по сравнению с этим местом, по сравнению с элегантностью и лёгкостью, с которой они пьют из бокалов, то, как золотоволосый назвал меня человеком… для Высших Фэ мы все полудикие звери. Даже если шерсть и когти у них.
Еда по-прежнему оставалась на столе, гамма витающих в воздухе специй манила. Я умирала с голоду, голова кружилась.
Маска золотоволосого Высшего Фэ сверкала в последних лучах полуденного солнца.
— Прежде чем ты спросишь снова: еда не отравлена. Ты можешь поесть, — он указал на стул на другом конце стола. Ни следа когтей.
Когда я не сдвинулась с места, он резко выдохнул:
— Тогда чего ты хочешь?
Я ничего не сказала. Поесть, сбежать, спасти свою семью…
Люсьен медленно растягивал слова со своего места:
— Я говорил тебе, Тамлин, — он бросил взгляд в сторону друга. — Твои навыки общения с девушками определённо заржавели в последние десятилетия.
Тамлин. Он сердито посмотрел на Люсьена, повернувшись в кресле. Я старалась не придавать особого значения очередной выданной Люсьеном крупице информации. Десятилетия.
Тамлин выглядит немногим старше меня, но он один из бессмертных. Ему могут быть сотни лет. Тысячи. У меня во рту пересохло, пока я внимательно рассматривала их странные лица в масках — неземные, первородные, властные. Будто неизменные боги или адские придворные.
— Ну, — сказал Люсьен. Взгляд его уцелевшего красноватого глаза остановился на мне. — Теперь ты выглядишь не так плохо. И, полагаю, это облегчение, раз уж ты будешь жить с нами. Хотя туника не так хороша, как платье.
Волки, готовые наброситься — то, кто они есть, так же как их друг. Я слишком хорошо знаю о своей манере выражаться, поэтому глубоко вдохнула, прежде чем сказать:
— Я предпочла не надевать то платье.
— Почему нет? — промурлыкал Люсьен.
За меня ответил Тамлин.
— Потому что убить нас проще в штанах.
Внешне я сохранила хладнокровие, пытаясь заставить сердце успокоиться, когда спросила:
— Теперь, когда я здесь, что… что вы собираетесь делать со мной?
Люсьен фыркнул, но Тамлин досадно прорычал:
— Просто сядь.
В конце стола был выдвинут пустой стул. Так много еды, над которой поднимается пар, и доносящиеся ароматы заманчивых специй. Видно, пока я мылась, слуги принесли новую пищу. Такое расточительство. Я сжала руки в кулаки.
— Мы не укусим, — сверкнувшие белые зубы Люсьена опровергали его слова.
Я избегала его взгляда, избегала этого странного движущегося металлического глаза, сфокусировавшегося на мне, пока я медленно шла к своему месту и садилась.
Тамлин поднялся, обошёл вокруг стола — ближе и ближе, каждое движение плавное и смертельное, чистокровный хищник с властью. Было усилием держаться неподвижно — особенно, когда он взял тарелку, поднёс её мне и свалил на неё мясо и соус.
— Я могу сама себя обслужить, — тихо сказала я. Что угодно. Что угодно, чтобы держать его подальше от меня.
Тамлин замер, так близко, что один удар спрятанных под кожей когтей может легко вырвать мне горло. Именно поэтому на кожаной перевязи нет оружия: зачем его использовать, когда ты сам оружие?
— Для человека большая честь — быть обслуженным Высшим Фэ, — грубо сказал он.
Я с трудом сглотнула. Он продолжал сваливать разнообразные продукты мне на тарелку до тех пор, пока она не ломилась от мяса, соусов и хлеба. Затем он наполнил мой стакан светлым игристым вином. Я облегчённо выдохнула, когда он ушёл обратно к своему месту, хотя он, наверно, мог услышать.
