— Наши возвращаются, — сказал Хорояр Вепрь, который находился рядом. — Можно отпускать воинов?
— Нет, — отозвался я. — Остальных не знаем.
— Вроде бы пруссы. Пара корабликов мне знакомы.
— Пруссы или нет, разберемся. Воинам ждать.
— Понятно.
Спустя четверть часа «Перкуно» первым прижался к причалу и на него спрыгнул Поято Ратмирович, командир «Бешеной сотни». Мы обменялись с ним приветствиями, отошли в сторону и я его спросил:
— Что нового?
Он усмехнулся и ответил:
— Воевать не пришлось.
— А что так? Пиктайт решил уступить жрецам и уже не желает становиться Криве — Кривайто?
— Все проще. Помер Пиктайт.
— Отчего?
— Народу объявили, что он утонул в болоте.
— А что было на самом деле?
— Витязи Святовида проникли в его замок и отрезали князю голову.
«Чего‑то подобного следовало ожидать, раз Доброга послал в Погезанию лучших бойцов», — промелькнула у меня мысль, и я указал на корабли, которые привел Поято:
— А это кто с тобой?
— Дружинники Пиктайта.
Все встало на свои места. Князя нет и его воины, которые пролили много крови, решили покинуть родину. А куда им идти? Или на Русь, или в Венедию. А поскольку Поято был рядом, он предложил соотечественникам встать под мою руку. Не самый плохой вариант. Наоборот. Наверное, самый лучший. Ведь мне воины всегда нужны. Особенно сейчас, когда в Рароге пустынно и слабый гарнизон.
— Они хотят наняться на службу? — уточнил я.
— Да, — Поято согласно мотнул головой.
— Сколько их?
— Триста десять воинов, большая часть княжеской дружины. Если все хорошо сложится, нужно посылать корабли за семьями. Это еще примерно триста человек.
— Добро. Кто у них старший?
— Три сотника, Кандейм, Матто и Виртел.
— Доверять им можно?
— Кандейма знаю, надежный человек. Про остальных только слышал.
— Разберемся. А что сейчас в Погезании? Кто правит?
— Народ успокоился. Князя решили пока не выбирать. Поэтому власть у совета из лучших людей и жрецов.
— Ладно. Зови сотников в мои покои. Поговорим с ними.
Поято направился к кораблям пруссов, а я еще раз посмотрел на воинов, которых прибыли из Пруссии. Справные вояки. Не хуже варягов или русских дружинников. Только где столько серебра взять, чтобы платить им? Вот тебе, Вадим, новая забота.
* * *
Константинополь. 1150 Р. Х.
В один ничем не примечательный весенний день Никита Тарханиот, благородный молодой человек из обедневшего рода, шел по родному городу в сторону Вуколеона и улицы Константинополя, как обычно, были переполнены людьми. Они разговаривали, спорили, торговали, спешили по делам или продавали свои тела. Порой, бесстыжие девки в легких накидках, кидали на Никиту заинтересованные взгляды и окликали его:
— Эй, красавчик! Постой! Давай уединимся, и ты получишь незабываемое наслаждение!
Однако Никита опускал голову и шел дальше. Несмотря на чистую одежду, остатки былой роскоши, аккуратную прическу и приятную внешность, в кармане у Тарханиота было пусто. Что поделать? Вот уже десять лет капризная Фортуна не баловала его семью, ветку благородной ромейской фамилии, своим вниманием. Давно в прошлом остались виллы, породистые лошади, драгоценности и приемы, которые ежедневно проводились в доме Тарханиотов, и Никита уже привык к бедности. Поэтому, раз в кошельке гуляет ветер, аристократ был вынужден проявлять аскетизм.
Впрочем, он надеялся, что вскоре все изменится. Фамилия, хорошее домашнее образование и рекомендации старого друга семьи помогли ему стать помощником императорского атриклиния. Сегодня первый день его службы и он не должен опоздать. Ведь как начнешь службу, так она дальше и пойдет.
Добравшись до церкви Святого Анастасия, Никита посмотрел на сияющий купол, перекрестился и замер на развилке. Перед ним два пути. Вправо, вдоль морского берега и церкви Святого Сергия. Или влево, по узким городским улочкам и переулкам, от Ипподрома к Вуколеону. Первая дорога длиннее, а вторая опасней, поскольку в трущобах рядом с ипподромом много городской швали.
«Нужно спешить и сейчас день, — подумал Никита. — Срежу путь и быстрее доберусь во дворец».
Приняв решение, Тарханиот направился к ипподрому, а от него напрямик к Вуколеону и сначала все было хорошо. На него никто не обращал внимания, и он быстро приближался к цели. Однако вскоре дорогу ему преградили грязные оборванцы.
«Крепкие ребята и отчаянные», — отмечая широкие плечи трех босяков, Никита попробовал их обойти.
— Куда прешь!? — один из оборванцев неожиданно толкнул Тарханиота в плечо и чтобы не упасть он был вынужден отшатнуться в сторону.
Ударившись об серую стену дома, Никита испачкался и начал отряхивать одежду. Но снова толчок и опять он оказался возле стены.
— Мой друг к тебе обращается! — услышал Никита голос другого уличного бродяги. — Теперь ты нам должен! Ходишь по нашей улице и почтения не проявляешь! Выворачивай карманы!
— Отстаньте! — надеясь, что его услышат стражники, повысил голос юноша. — У меня ничего нет!
— Врешь!
Стражников поблизости не оказалось, а прохожие, которых на улице хватало, не обращали на стычку никакого внимания. Подобное происходило в этом районе часто и люди привыкли. Главное, чтобы их не задевали.
Никита Тарханиот не был слабаком и когда‑то, еще в детстве, его учили основам борьбы. Да и потом, покинув шикарный родовой особняк в центре города, он неоднократно участвовал в уличных стычках. Но сейчас Никита не мог позволить себе драку. Он обязан выглядеть опрятно и произвести на главного атриклиния, который занимается организацией императорских приемов и рассаживает за столами гостей государя, хорошее впечатление.
Юноша попробовал сбежать. Пусть это выглядит трусливо и жалко, но сейчас он должен был поступить именно так. Однако из этого ничего не вышло. Оборванцы были начеку и Никите поставили подножку.
Тарханиот упал и растянулся на грязной мостовой. Его лучший наряд был безнадежно испорчен, и на мгновение ему стало так обидно, что он едва не расплакался, словно маленький ребенок. Но слабость была мимолетной и на смену ей пришла злость.
«Сволочи! Отребье! Недоноски! Чтоб вы сдохли!» — мысленно осыпая бродяг проклятьями и ругательствами, Никита вскочил на ноги и опять упал. Его сбили ударом кулака в челюсть, а затем стали бить ногами.
Изловчившись, Никита схватил одного бродягу за ногу и резко дернул. Оборванец упал рядом с ним и, не обращая внимания на других противников, Тарханиот навалился на поверженного оборвыша, обхватил его горло левой рукой, а правой стал наносить удары. Злость сделала Никиту сильнее, и вскоре лицо бродяги оказалось залито кровью.