Дыхание Ночи пожалел, что не знает ее имени. Кто она, уста которой алели, как лесные ягоды, а в мягких, словно у косули, глазах можно утонуть? Он пожалел, что видение не настолько интенсивно, чтобы сопровождаться звуками и ароматами, словно он находится среди них, тех, кого он видит внутренним взором. Среди эльфов, которые, возможно, родятся не одно столетие спустя. Как зачарованный, глядел он в глаза правительницы. И на дне их разглядел ту же боль, которую чувствовал так часто и которую мог испытывать только тот, на чьих плечах лежат судьбы этого мира. Какими бы чужими ни были они друг другу, они были родственными душами, в этом он был уверен. Так близко…
Видение поблекло, в сознание проникли мысли о Нандалее. Мысли, с которыми он боролся уже на протяжении целого дня. Он знал, что она покинула безопасный, окруженный скалами сад и отправилась на охоту в Байнне Тир. Она наслаждалась путешествием по огромной саванне, наблюдая за огромными стадами, ведя свободную, не скованную обязательствами жизнь охотницы.
Дыхание Ночи тосковал по вкусу свежей теплой крови. Он тоже охотник, но бремя быть перворожденным слишком редко давало возможность насладиться этим. Его братья по гнезду гораздо чаще уступали своим желаниям.
Хвост Дыхания Ночи хлестнул по воде. Из ноздрей вырвалось раздраженное сопение, заставив умолкнуть стоявших рядом газал. Вырванные из транса, они испуганно смотрели на него своими слепыми глазами. Время от времени, когда его охватывали жажда крови и свежего мяса, он позволял себе убить одну из них. Они были ему на один зуб. Недостаточно, чтобы по-настоящему утолить голод и жажду.
«Нужно быть сдержаннее», — напомнил он себе, пытаясь изгнать из мыслей образ Нандалее. Его брат по гнезду, Золотой, принял облик Гонвалона и, возможно, зачал ребенка. Не из страсти, просто для того, чтобы наказать своего опального мастера фехтования. Нандалее даже не подозревала об этой интриге. Иногда то, о чем ты не знаешь, позволяет быть свободнее. Он оглядел просторный зал, постоянно что-то бормочущих видящих, помогавших ему искать лучшее будущее для мира. Может быть, он ступил на ложный путь. Разве не неуверенность в будущем делает жизнь настолько интересной? Все то, что нашептали ему газалы, не сделало его счастливее. Напротив, с каждым годом он боролся все более ожесточенно. Он отдалился от братьев по гнезду, он завидует молодой эльфийке, которая свободна, охотится, носится по саванне, а ночью может спать в объятиях своего возлюбленного.
Небесный змей глубоко вздохнул. Он почувствовал, как расширились легкие, поднялась спина, стал горячее жар внутри него. Если он выпустит его, цепи, которые он наложил сам на себя, расплавятся.
Протяжный выдох, выпущенный с ним огонь — и он был бы свободен и от бесконечного бормотания об ужасах, ожидающих его мир. Мир, в котором, похоже, нет будущего для драконов. Нет, так думать нельзя! Он — перворожденный! Ему с самого рождения предначертано вести за собой небесных змеев. Он будет бороться. Он дракон! Если они должны исчезнуть из этого мира, то битва будет громкой! А до тех пор он не станет сбрасывать путы обязанностей. Он будет стоять и сражаться за альвов. До последнего.
Ощущение, словно его коснулись тысячи рук одновременно, заставило небесного змея вздрогнуть. Магическая сеть, окружавшая все в мире, содрогнулась. Каждая силовая линия вздрогнула, как натянутая струна, по которой ударили слишком сильно, словно угрожая разорваться. Дыхание Ночи вздрогнул. Кто-то сплел великое заклинание. Заклинание, которого мир не видывал со времен его сотворения. Альвы вернулись!
Постоянный шепот газал вокруг него смолк. На их лицах отражался страх. Казалось, течение времени остановилось. Даже они не видели того, что произошло в этот момент.
Массивные камни зала заскрипели. Мелкая пыль посыпалась с потолка. Дыхание Ночи почувствовал, что скала вибрирует у него под ногами. Сотрясение магического мира передавалось материальному. С потолка сорвался камень и с громким плеском упал в неглубокую воду. Слепые взгляды газал были устремлены на него.
— Оставайтесь здесь, дети мои, — мысленно обратился он к ним и соскользнул со скалы. Он чувствовал, где было сплетено заклинание. В тысячах миль отсюда. Эта магия была чужда ему, как же давно не чувствовал он силы заклинаний альвов. Странная боль коснулась его души. Подобное он испытывал в последний раз тогда, когда девантары подло убили Пурпурного.
Одна мысль Дыхания Ночи — и открылась ближайшая звезда альвов. Лихорадочное возбуждение гнало его вперед. Наконец-то он предстанет перед своими создателями!
Красные скалы впитали в себя жар раскаленного добела дня. Подъем был тяжелым, несмотря на то что цель была уже недалеко. Нандалее уже чувствовала аромат шиповника.
— Это место создано для эльфов, которые ездят верхом на пегасах, — произнес за ее спиной Гонвалон.
— И для коз, — задорно ответила Нандалее, пока пальцы ее искали узкую расщелину в скале. Она нашла удобную опору и, подтянувшись, забралась на надежный уступ. Руки жгло, ногти украшали полумесяцы из красной пыли.
Рядом с ней на уступ взобрался Гонвалон. Он умел потрясающе лазать. Эльф то и дело удивлял ее. Судя по всему, настало время расставаться с предрассудками относительно эльфов, выросших во дворцах, вдали от природы. Похоже, Гонвалон потратил свою юность не только на книги и живших в замке котят. Мастер меча улыбнулся ей, словно читая мысли.
— Ты очень неплоха в роли козы. Может быть, во время нашей следующей вылазки сюда я смогу убедить тебя прокатиться со мной на Ночнокрыле?
— Тебе не кажется, что благородный небесный скакун сочтет ниже своего достоинства нести на своей спине козу?
Гонвалон приблизился к ней и, когда до ее лица оставалось лишь несколько дюймов, прошептал заговорщицким тоном:
— Всех скакунов можно подкупить. Если после этого я позволю ему вернуться к кобылам из его стада, он забудет о своем достоинстве ради короткого полета.
— А чем подкупить тебя?
— Я слыхал, что там, наверху, есть зачарованное озеро, в котором покрытые пылью козы превращаются в неотразимых нимф. Ради того, чтобы стать свидетелем подобного чуда, я готов практически на все.
— Нет, славой любовника всех своих учениц ты обязан не своему умению делать комплименты.
Гонвалон хитро рассмеялся.
— Точно. Если доберешься до озера, то, возможно, вспомнишь, в чем заключается мой особый дар, — и с этими словами он отвернулся и стал карабкаться дальше по скале.
