Она опять сходила за монетами, я поинтересовался о виде и типе денег здесь. Так я узнал, что называние самой мелкой деньги 'деньга', с моим знанием языка и это было не просто. Позже я смог узнать, что это самая мелкая монетка. Из десяти денег состоит одна копейка, из ста копеек одна малая, серебреная. А из десяти малых, серебряных, просто серебряная. Дальше она не стала объяснять, или не хотела, а может просто крупнее денег за свою жизнь не видела. Да и в деревне все, в основном, как я понял, пользовались натуральным обменом. А она решила сейчас использовать деньги, потому, что ей менять нечего было. Все это я узнал, конечно, чуть позже, когда уже более серьезно освоился с языком.
Пока её не было, я вышел из дома и как смог, подправил заборчик вокруг участка и уже поглядывал на крышу, когда она вернулась с мешочком муки и связкой овощей. Она завела меня внутрь, и объяснила, что крыша, конечно, слегка протекает, но ничего делать не нужно.
Позже, когда я опять поднял этот вопрос, она пояснила, что когда приходят за налогами, они в её дом даже не заходят. Да у неё и нет ничего, а вот если будет нормальный дом, то объяснить, что брать ничего - будет сложно. Для меня это было дикостью, но уже наглядевшись, как тут собирают налоги, решил что со своим уставом лезть будет неправильно.
А когда я предложил свою помощь еще в чем, - отказалась, и предложила позаниматься языком. Вот так, пока она занималась готовкой и заодно пыталась мне что-то рассказывать, я осваивал местный язык. Сначала было относительно легко, и очень быстро я смог доносить свои мысли и понимать Иларию, когда она говорила используя простую лексику. Да и делала она это как бы мимоходом, но на второй и третий день занятий, её это стало забавлять, и она иногда так строила фразы, что понимал я их только после того, как она их объясняла. Ни по дому, ни на улице она мне ничего делать не давала, да и днем на улицу особо не пускала. Свое положение, я тоже не мог понять.
Несколько раз я пытался с ней поговорить про цветок, но каждый раз натыкался на явное нежелание, один раз попытался настаивать и даже шантажировать, на что она упавшим голосом сказала, что если я так сделаю, потом ей не жить в этой деревне. После чего я решил, что даже если это, что-то серьезное, то все одно - уже влип, а узнаю раньше или позже, сейчас неважно. Пока все что происходит, меня вполне устраивает, и даже каким-то чудесным образом полностью совпадает с моими планами.
У самой деревни было странное названия. Жители её называли 'Пограничной'. Но почему, и о какой границе шла речь, никто не знал. Старое название и всё. Да, забыл отметить, что про местное население и их порядки она рассказывала подробно, но всегда называла местных жителей 'они', вместо 'мы'. После этого, я сделал для себя вывод, что в деревне она чужая, лишний раз проявляться не любит, хотя и не скрывается. А вот афишировать мое пребывание тут, точно не хочет, а это меня, более чем, устраивало.
На второй день, точнее вечер, мы устроили баню, я занимался дровами, а она водой. Баня получилась очень скромная, даже не баня, а так, промывочная, и в основном для меня. Да и мылись мы раздельно, я предложил, а она на совместной и не настаивала. Когда сама помылась, завернулась в простыню, невзначай покрутилась передо мной. Я сделал вид, что не обратил внимания. Потом она хитро улыбнувшись, добавила в воду каких то душистых травок, и принесла пучок трав, вместо мочалки. Даже потереть спинку предлагала, но я застеснялся.
Мне было так хорошо! Как же было замечательно ощутить себя наконец чистым.
Меня немного удивляло, что почти все время Илария тратила только на меня, что ни какими делами по огороду, ни по дому, ни сама не занималась, ни мне не давала. Первые дней пять мы занимались языком, она готовила практически только для меня, изредка ходила, покупала продукты. Еще она все время чинила мою рубашку из мешковины. Хотя вроде дыр было немного, то к концу починки из-за заплаток, основную ткань и видно то уже не было. Хотя на удивление получалось очень прилично. Для заплаток она взяла какую-то темную материю, слегка похожую на кожу, и методично нашивала кусочки на всю поверхность рубашки, так что скоро она уже больше походила на легкую, кожаную куртку. Заодно она подогнала её под мою фигуру.
А потом я заболел. Хотя началось все немного раньше, наверно на второй или третий день мне приснился кошмар, что меня кто-то хочет убить. Потом кошмары снились каждый день, в них стали появляться всякие твари. Чаще всего змеи. Что там происходило еще, я не помню, но просыпался я от ужаса. Потом, что-то такое мне опять снилось, я сны быстро забываю, но тема змей меня ждала каждую ночь.
Вот так я и слег. В теле была тяжесть, есть ничего не хотелось, только пить. Илария готовила питье из разных лекарственных растений, но мне становилось только хуже. А она ни на шаг от меня не отходила. Она давала мне выпить лекарства, но они помогали на час, не больше. Потом все повторялось. На второй или третий день болезни, мне уже было очень плохо. Я постоянно лежал в бреду, меня так знобило, что сначала с лавки Илария меня перенесла на свою кровать, но тонкое одеяло не грело и она, после продолжительной борьбы с собой, я видел по её лицу чего ей это стоило, еще через пару дней, пришла спать ко мне. В одну кровать, обнимая и согревая меня, постоянно мерзнущего. Но я так себя чувствовал, что мне было уже все равно, между нами, вроде, ничего не было. Илария ухаживая за мной, просто валилась с ног. Я мог, в промежутках между беспамятством, видеть её осунувшееся лицо, на нем оставались жить только глаза, её пошатывающуюся походку. Замечал, что заботами обо мне, она лишалась последних сил, часто просто падала на лавку и так там лежала. Надежды в её глазах становилось все меньше и меньше, росло отчаянье.
Видя, что ничего не помогает, явно уже от безысходности, она начала делать настойки из тех ягод, что я принес, добавляла какие-то еще травки, пахнущие мятой, и мне на некоторое время становилось легче.
Как ни удивительно, но теперь, мои ночи проходили намного спокойнее, может быть я выздоравливал, или наоборот, сил на переживания уже не оставалось. А может быть и просто привык - человек ко всему привыкает. Змеи мне все также продолжали сниться, я их больше не боялся, и даже как-то стал относиться с любопытством к своим кошмарам. Уже скорее как фильму с продолжением, возможно, это являлось бредом, но я их даже начинал различать и понимать их шипение. Но не так, как речь, а как бы это сказать - у меня возникали как бы ассоциации на их звуки. Однажды утром проснувшись, испугался того, что спонтанно возникло желание самому пошипеть. Иларии говорить ничего не стал, хотя пока я бредил, подозреваю, что могла и так узнать обо мне много нового. Но мои кошмары её очень сильно тревожили. Пару раз вначале обмолвился, и она начала очень сильно переживать за меня. Чем лучше становилось мне, тем более уставшей она выглядела. И я совсем не хотел её лишний раз расстраивать. Так что всю болезнь вел себя примерным больным.
