— Трактир с голубыми стеклами в окнах?
— Да. Ты его знаешь?
— Он называется «Сломанный меч» и славится лучшим в Гульготире поваром. Я хотел бы пойти с тобой, но у меня разговор с Шонаном.
— Мне было бы приятно твое общество. Мой друг Зибен принимает у нас дома некую красотку и будет недоволен, если я заявлюсь слишком рано. Может, посидим завтра, после финала?
— С удовольствием.
— Кстати, у тебя есть еще гость. Уличный мальчонка, который караулил тебя снаружи. Буду тебе благодарен, если ты обойдешься с ним ласково и скажешь ему пару слов.
— Непременно. Приятного тебе аппетита.
Келлс облизал пальцы и отломил еще кусочек черного хлеба, чтобы подобрать весь соус без остатка. Старый слуга усмехнулся:
— Давай-ка я тебе подбавлю. — Он снял с плиты горшок и наполнил миску до краев. Келлс, явно обрадованный, взял ложку и атаковал жаркое с новым пылом. В считанные мгновения он очистил миску и громко рыгнул.
— Меня зовут Кармол, — сказал старик, протянув ему руку. Келлс нерешительно вложил в нее свою грязную ладошку. — Ну а теперь ты назови мне свое имя.
Келлс посмотрел в лицо, покрытое морщинами — их было особенно много около веселых голубых глаз.
— Зачем? — В этом вопросе не было дерзости, только любопытство.
— Зачем? Ну, так уж принято, когда двое делят трапезу. Так люди знакомятся и могут потом стать друзьями. — Голос у старика был добрый, и в улыбке не замечалось ехидства.
— Меня зовут Быстрая Рука.
— Мать тебя тоже так зовет?
— Нет, она зовет меня Келлс. А все остальные — Быстрая Рука. Вкусное у тебя жаркое, и хлеб мягкий, свежий. Я уж знаю, какой свежий хлеб на вкус. — Келлс слез со скамейки и снова рыгнул. В кухне было тепло и уютно, хорошо бы свернуться на полу у плиты и поспать. Да нельзя — он еще не закончил свое дело. — А когда я смогу увидеть... господина Клая?
— У тебя что, дело к нему?
— Да нет, какое у меня может быть дело. Так... на бедность хотел попросить. — Келлс счел, что нищий все-таки лучше, чем вор или грабитель.
— Так ты просить сюда пришел?
— Ну да. Когда я его увижу?
— Он очень занятой человек. Я сам могу дать тебе пару монеток — и еще миску жаркого.
— Не нужны мне деньги... — Келлс наморщил лоб. — Впрочем, от тебя бы я взял, а вот от него — нет.
— Чего ж ты тогда хочешь? — Кармол сел на скамью.
Келлс придвинулся поближе. Ведь не будет вреда от того, что он откроет свой секрет слуге господина Клая? Старик, глядишь, еще и посодействует ему.
— Мне надо, чтобы он возложил руки на мою мать.
Старик расхохотался, и Келлс сощурился: тут не над чем было смеяться. Кармол, увидев выражение его лица, осекся.
— Извини, парень. Просто ты застал меня врасплох. С чего это тебе захотелось, чтобы мой хозяин... сотворил подобную вещь?
— Потому что я знаю, — понизил голос Келлс. — Я никому не говорил, за тайну можно не опасаться. Но он бы мог уделить немного волшебства и для моей мамы. Мог бы убрать опухоль. Тогда мама снова бы стала ходить и смеяться, начала бы работать и покупать еду.
Улыбка сбежала с лица Кармола, и он ласково положил руку мальчику на плечо.
— Ты веришь, что господин Клай... волшебник?
— Он бог, — прошептал Келлс. Кармол молчал, и мальчик забеспокоился. — Клянусь, я никому не скажу.
— Откуда же ты это взял, юный Келлс?
— Я сам видел, как он совершил чудо — в прошлом году. Мама привела к себе... друга, вот я и сидел в нашем переулке под навесом. Была гроза, молнии так и сверкали. Одна ударила прямо в переулок, и я услышал громкий треск. Чье-то тело подкатилось ко мне и стукнулось о стену. Я выскочил наружу. Это была Длинная Тэсс — она мамина напарница и работает на Длинной улице. Шла, видно, домой, а молния попала в нее и убила наповал. Я пощупал ее шею — жилка не билась. Приложил ухо к груди — и сердце не бьется. Тут подъехала карета, и я шмыгнул обратно в укрытие — подумают еще, что это я ее убил. Гляжу, господин Клай выскакивает из экипажа и подходит к Тэсс. Он тоже потрогал ее шею, послушал сердце... а потом сделал это. — Дыхание Келлса участилось под действием воспоминаний, и сердце стучало вовсю. — Он наклонился и поцеловал ее! Я глазам своим не поверил. Поцеловал мертвую, прямо в губы — как любовник. И знаешь, что случилось потом?
— Нет. Скажи.
— Она застонала — и ожила. Тогда я все понял. Но ничего не сказал — даже Тэсс. У нее остались ожоги на ногах, и одна сережка расплавилась и приварилась к коже. Но даже Тэсс не знает, что воскресла из мертвых.
— Вот так история, парень, — вздохнул старик. — Мне сдается, ты должен повторить ее господину Клаю. Сиди тут, а я пойду спрошу, не уделит ли он тебе минутку. Тут есть фрукты — ешь сколько влезет.
Келлсу не надо было повторять дважды. Не успел Кармол выйти, мальчишка сгреб пару спелых. апельсинов и горсть бананов. И принялся уплетать все это, запивая фруктовым соком, который обнаружил в каменном кувшине.
Вот блаженство-то! Вкусная еда — и чудо в придачу!
Нынче он хорошо потрудился. Сидя у теплой плиты, Келлс думал, что сказать богу, как лучше объяснить ему, что мать больна и не может работать. Это не потому, что она ленится. Когда у нее на груди появилась первая шишка, она продолжала работать, хотя то и дело падала в обморок. Потом шишка затвердела, сделалась заметнее, некоторые клиенты стали ею брезговать, и ей приходилось работать дольше, притом в переулках, где дело совершается наспех и в темноте. А после на шее у нее выросла вторая шишка — большая, как апельсин, который Келлс только что съел. И никто не хотел больше платить ей за услуги. Лицо у матери сделалось пепельно-серым, под глазами легли темные круги. А уж исхудала-то как! Страшно исхудала, несмотря на всю еду, которую Келлс воровал для нее.
Он расскажет это богу — и тот все поправит.
Не то что тот лекарь, которого позвала Длинная Тэсс. Он взял пять серебряных монет — и ничего не сделал! Нет, он, конечно, ощупал шишки и провел руками по всему телу. Грязная свинья! Потом пошептал что-то Тэсс и покачал головой. Тэсс заплакала, поговорила с мамой, и та тоже стала плакать.
Келлс задремал у огня — и проснулся, когда над ним склонился бог.
— Ты устал, мальчик. Поспи еще, если хочешь.
— Нет! — Келлс привстал на коленки. — Вы должны пойти со мной, господин. У меня мама больна.
Клай со вздохом кивнул:
— Кармол рассказал мне о том, что ты видел. Но это не было чудом, Келлс. Один врач, мой приятель, научил меня этой штуке. У женщины от удара молнии остановилось сердце — я помассировал его и вдул воздух ей в легкие. Никакого волшебства в этом не было, клянусь.
— Она была мертва! Вы вернули ее к жизни!
