Ознакомительная версия.
Между тем Максим начал отвечать:
— На самом деле, это маяк. Он стоял, потухший, долгие годы. Но теперь кто-то там поселился и зажигает каждый вечер огонь, — малыш сжал кулачки, и в этом движении Денис увидел наконец то, чего так долго ждал — детскость. — Мне во что бы то ни стало нужно узнать, кто это делает.
— Что это за маяк? Старый?
Денис, как и любой ребёнок, питал страсть ко всяким маякам, заброшенным водонапорным башням и прочим несуразным, покинутым людьми каланчам.
— Совсем скоро ты узнаешь его историю и даже познакомишься с прежним его обитателем. Та ещё личность, вот увидишь… и та ещё история.
Он ухмыльнулся.
— Ну ладно. Ты устал, я понимаю. Тогда давай спать. Я устроюсь на полу, а ты иди в гамак.
Денис вскочил: спорить в лежачем положении было не так-то просто.
— Я старший брат, мне и спать на полу.
Вместо ответа Максим стянул очки и взглянул на Дениса круглыми, как у совы, близорукими глазами.
— Дурачина! Я не могу спать в чём-то, что качается.
— Ага! — Денис ткнул пальцем в брата. — У тебя морская болезнь!
Было немножечко стыдно, но всё же он был рад найти хоть какую-то слабость у непробиваемого и рассудительного брата, который не совсем выглядел кем-то, кто будет играть с красным пластиковым паровозом и даже гонять на велосипеде.
— Я был когда-то моряком, — печально сказал Максим. — Очень давно. Но гамаки делают со мной страшные вещи… я будто возвращаюсь в те времена, когда я был ещё по-настоящему маленьким, и переживаю заново первые мои дни в этом мире.
Был моряком! Да что же это за ДРУГАЯ СТОРОНА-то такая, что даже такая сопля может здесь бороздить океаны, как настоящий пират! Обескураженный этой мыслью, Денис забрался на гамак и мгновенно заснул, запихав по старой памяти оба больших пальца в рот. Когда он выглядел на столько же, на сколько сейчас выглядит Максим, он только так и мог заснуть. С тех пор прошло много времени… но совсем не столько, сколько прошло для старшего-младшего брата. Денис пообещал себе это запомнить.
Пробуждение было сродни взорвавшейся в голове петарде. Хотелось плакать, но Денис мужественно вонзил в ладони ногти и не пискнул. Сейчас серые рассветные сумерки, но чуточку попозже, когда солнце окончательно завладеет белым светом, мама встанет, чтобы сделать ему какао… наверное, она больше не злится за те расстройства, что непоседа-сын, как нерадивый почтальон, доставил накануне. Он смотрел в качающийся потолок и предвкушал вкус напитка с молоком на языке. Думал, что хорошо бы, чтобы всё произошедшее вдруг оказалось сном…
— Нет! — Денис попытался резко сесть, однако вместо этого беспомощно забарахтался в гамаке, размахивая руками и крича в потолок: — Ты мой единственный брат, и я не хочу тебя потерять!
Что-то отпрянуло прочь, закрутилось, подняло с земли и закружило засохшие листья, лежавшие по углам помещения. Они выглядели как клочки рваной бумаги.
— Тише, тише, мальчик, — прогудели прямо над ухом. — Я же не туча, чтобы разгонять меня так махая руками, ну!
Только тут Денис окончательно проснулся. Он спустил ноги к полу и принялся бешено вертеть головой. Перед ним стоял, сложив на впалом животе ладони, печальный старик. Увидев, что через него просвечивают стены и краешек окна, мальчик лихорадочно стал вспоминать все истории о призраках, которые он когда-либо слышал.
— Вы хозяин этой хижины? — спросил он.
Голос у призрака был под стать внешности: такой скорбный и недовольный, что зачесались глаза.
— Он заходил ночью, но увидел, что вы спите, и решил не мешать.
Если бы Денис встретил такого человека где-нибудь в Выборге, он бы принял его за иностранного бродягу, каким-то образом пересёкшего финскую границу и толком не осознавшего, что он уже в другой стране. Старик был низеньким, всего на полголовы выше самого Дениса, глубокие морщины превращали его лицо в сильно мятую бумагу. Только присмотревшись, можно было различить измятый и искорёженный нос, уши, которые будто бы пожевала лошадь. Губ вовсе невозможно разобрать среди многочисленных изломов и чёрточек. Когда призрак открывал рот, казалось, будто открывался потайной ящичек. Глаза были несуразными дырками: один — треугольным, другой — ромбовидным. На голове высокий колпак, похожий на шляпу волшебника из «Гарри Поттера», но смотревшийся куда более жалко. Платье с широкими плечами траурной вуалью спускалось почти до пят (позже Денис узнал, что это одеяние испанских конкистадоров, которые были кумирами этого удивительного существа — как при жизни, так и после смерти). Мальчик наклонился, чтобы убедиться, что незнакомец не касается ногами пола. Он парил в воздухе, как марионетка.
Чуть-чуть понервничав, Денис решил оставить хозяина на потом. Сначала следовало разобраться с этим слегка подзадержавшимся на земле господином. Как нельзя кстати под лавкой заворочалась шкура, в которую накануне вечером завернулся Максим — больше от назойливо жужжащих насекомых, чем от холода. В очках, которые малыш аккуратно положил рядом, блестели солнечные зайчики.
— Как же тебя зовут? — спросил призрак таким тоном, будто идти на контакт его вынуждала только жестокая кара какой-нибудь призрачной щекоткой. Скажем, если этому призраку засунуть руку в живот и пошевелить пальцами — разве ему не будет щекотно?
— Денис… — робко ответил Денис.
Лицо старика сделалось ещё более скорбным, будто бы его голову, бумажный комок, сдавила чья-то рука.
— Ещё одно невозможно странное имя.
— Это не ты завывал и плакал у нас на чердаке? — Денис подумал и уточнил. — В Выборге, улица Заливная, дом пять.
— Думаю, маленький карась, — прогудело привидение, — тебе стоит знать, что я не вожусь на чердаке. Моею вотчиной был маяк, и, дьявол тебя забери, надеюсь, ты согласишься, это куда благороднее, чем какой-то чердак. И сырость я точно нигде не разводил. Она заводилась сама. О мой маяк бились волны иногда высотой в десятки футов — там было мокро, как у русалки между грудей, даже в спокойные дни, и я сушил свои портки на солнышке днём только для того, чтобы ночью они опять пропитались насквозь морской водой и солью. Но с тех пор как я умер, больше нет нужды сидеть там, наверху. Я, наконец, получил возможность посмотреть мир, и уж точно не буду «завывать», как ты изволил выразиться, на каких-то там чердаках. Сырость! Ха!
Максим тем временем откинул импровизированное одеяло и сел. Удостоверившись, что брат и приведение нашли хотя бы подобие общего языка, он сказал:
— Доминико немного отстал от моды. Не удивляйся его одежде.
— Я удивляюсь тому, что я вижу сквозь него тебя, — сказал Денис шёпотом, чтобы не дай Бог не оскорбить своенравного призрака.
Ознакомительная версия.
