Но я промолчал, стиснул зубы и промолчал. Я буду таким, каким они хотят меня видеть. Безмолвным, неразумным, свирепым!
Люди вокруг тем временем затихли, словно ожидая, когда женщина и ребёнок уберутся подальше от этого страшного чёрного оборотня.
Я тоже замер, провожая прощальным взглядом, возможно, последним в моей жизни, моих единственных кровных родственников. Глупая мысль возникла у меня в голове, когда я смотрел на белокурые волосы матери и брата. Почему-то всю мою жизнь меня сопровождало всё чёрное. Сам я имел чёрную шевелюру, не считая белесой прядки, перевоплощался я в чёрного волка, бабка моя носила всё больше чёрную одёжку, Ворон мой тоже был чёрного цвета, как и его мать, кошка наша была чернее ночи, корова хоть и пёстрая, но всё больше на ней присутствовало чёрных пятен и даже куры наши были чёрными. С чего бы это? Может, мы с моей бабкой и правда от дьявола? Очень этого не хотелось бы. И уж тем более не хотелось умирать с такими мыслями в голове. Ну, неужели в моей жизни никогда не будет ничего светлого, божественного и прекрасного?
Я снова перевёл взгляд на удаляющуюся фигурку матери, она ещё не успела уйти достаточно далеко и была довольно-таки близко от меня. Если бы я только захотел, даже со своей детской силой, я успел бы разорвать их всех в клочья, прежде чем они бы меня убили своими игрушечными металлическими наконечниками. Им нужно было серебро, без него они могут со мной и не справиться. А так я мог бы догнать и её и своего собственного брата, я запросто мог лишить их обоих той бессмысленной, на мой взгляд, жизни которую они вели. Но я, конечно же, этого не хотел. Я любил свою мать, по-своему любил, несмотря ни на что.
"Эх, мама, мамочка, почему спасая и оберегая одного своего сына, ты при этом второго отдаёшь на кровавую расправу?" — Мысленно вопросил я.
И тут произошло неожиданное.
Моя мать остановилась так резко, словно прочитала мои мысли. Она медленно обернулась, внимательно посмотрела сначала мне в глаза, затем подняла взгляд на мою белесую прядку на лбу, внезапно отшатнулась, одновременно вскрикнула и вскинула вверх руку, зажимая ею приоткрывшийся было рот и, оступившись, неуклюже повалилась на спину.
Я сделал неуверенный шаг вперёд, словно желал поддержать её, помочь ей подняться, но тут же остановился, вовремя сообразив, что ей это совсем не было нужно. Но неужели она услышала меня, почувствовала, узнала?
Мой брат тем временем помог ей встать, но она всё ещё не отрывала от меня своего безумного взгляда. Затем резко обернулась и побежала прочь, таща за собой своего младшего сына.
Люди взирали на неё с любопытством и непониманием, но по большей части приписывали её растерянность тому ужасу, что вызывал у любого нормального человека вид довольно-таки крупного чудовища вервольфа.
Я же обессилено опустил свой взор, стоило им только скрыться из виду. Мне и не нужно было их видеть, я слышал шорохи их движения чуть ли не до самой деревни.
"Она не вступилась за меня! Она не вступилась за меня! Она узнала меня и не вступилась за меня!" — Твердил мой разум.
Но узнала ли? А даже если и узнала, то чего я, собственно, ожидал? Она ведь уже однажды, отреклась от меня, обрекая на погибель, так зачем ей было что-то предпринимать теперь, особенно, когда что-то изменить она была уже не в силах. Несколько лет назад от неё ещё что-то зависело, но не теперь, не теперь, не теперь….
Люди вокруг меня зашевелились.
Я тоже пришёл в движение, обратив наконец-то внимание на медленно расплывающуюся на моей груди тёмную вязкую лужицу.
"Кровь", — безразлично подумал я.
Но чья? Наверно, моя. Я ведь ранен? Да я, несомненно, ранен. Об этом упрямо твердила и боль.
Услышав тихий шорох, я резко обернулся. В мою сторону летел топор. Я довольно резво пригнулся и успел увернуться, но не очень удачно. Голову мою, конечно, это спасло, а вот шерсти и кожи на правом плече я всё же лишился. Её снесло вместе с древком стрелы. Час от часу не легче! Что сделал я им настолько плохого, что могло бы стоить моей жизни? Спас парнишку из их же деревни? Так за это надо бы сказать мне спасибо!
Но это я уже додумывал в движении. Новая боль отрезвила меня, и я стал соображать, как бы мне вырваться из той засады, в которую я так глупо угодил. К тому же, в отличие от них, я их убивать совсем не собирался, но и плодить новых оборотней в мои планы тоже не входило. А выпутаться из этой деликатной ситуации, не причиняя никому ни смерти, ни вреда было гораздо сложнее, чем, если бы просто перегрызть им их нежные глотки и полакомиться их податливой плотью.
Я недовольно мотнул головой. Это что ещё за зверские мысли? Ни смерти, ни боли я никому причинять не собирался и уж тем более никого не собирался употреблять в пищу. Я не зверь! Я человек! Я человек! Я человек!
Они же, в отличие от меня, похоже, были настроены более чем решительно.
Интересно и кто же из нас после этого человек, а кто зверь?
Мужики, а это были именно они, так как баб, как правило, на такие дела не берут, близко не подходили, видимо опасались, но в то же время медленно, но упорно сжимали кольцо вокруг меня.
Ближайший смельчак вдруг огрел меня концом длинной оглобли по хребту, это ещё больше подстегнуло меня к действиям. Я крутился как волчок и огрызался, к когтям и клыкам я пока не прибегал, боясь наплодить новых оборотней, которые могли оказаться куда менее лояльными по отношению к людям, чем я сам.
Откуда-то из-за спин кольцом стоявших вокруг меня мужиков посыпались довольно крупные камни. Несколько из них вполне ощутимо попали по мне, разбили голову, разодрали нос, поранили незащищённую спину. Но большинство камней пролетали мимо меня и довольно-таки прицельно били по своим же селянам, так что этот артобстрел достаточно скоро прекратился. И на этом спасибо!
Мужские ряды передо мной вдруг расступились, и вперёд выступил всё тот же сухой священник, виденный мною уже более десяти лет назад. Он весомо изменился с тех далёких пор, ещё более высох, полысел и покрылся морщинами, но глаза его по-прежнему горели знакомым фанатичным огнём.
Кровь из раны на лбу давно заливала мне глаза, а смахнуть её, я сейчас был не в состоянии, так что для того, чтобы лучше видеть, я и вовсе прикрыл их.
Священник между тем расценил это по-своему и довольно крякнул. Народ благоговейно вздохнул, своими глазами видя воздействие божьего человека на нечистую тварь. Откуда им, тёмным людям, было знать, что с закрытыми глазами я вижу не хуже, чем с открытыми, а в данных обстоятельствах так даже лучше.
Священник же тем временем забормотал молитву, брызнул на меня святой водой, на что я отреагировал вполне спокойно, но когда он достал из-за пазухи серебряный крест, я невольно вздрогнул. Нет, я вовсе не испугался креста. У меня и свой имеется, только деревянный, я его дома держу под подушкой набитой соломой, а то, как бы смотрелся чёрный волк с деревянным крестом на шее. Но я, не знаю, почему моё тело настолько недолюбливало серебро, что я всячески старался его избегать. Бабка говорила, что по большому счёту только одно оно по-настоящему и может лишить оборотня жизни. Не знаю, правда ли это, но ошибается она очень редко. Настолько редко, что я лично таких её ошибок припомнить не могу и оттого-то весьма склонен ей верить. По крайней мере, проверять на своей собственной шкуре действие серебра на вервольфов я не собирался.
