Кассандра озадаченно уставилась на Ведунью. Резкость отповеди отчасти смягчилась, когда все девушки наперебой принялись угощать Кассандру всякими вкусностями, причмокивая языком.
— Вот, попробуй-ка, — предложила Кентаврея. — Макрель, зажаренная в меду с кунжутным семенем, — просто пальчики оближешь! — И, конечно же, Кассандра не смогла отказаться от такого лакомства.
А чуть позже Атиша призвала царевну спеть для собравшихся. Девушка робко вступила в круг, голос ее поначалу срывался, но скоро набрал силу, и, наконец, слова полились с ее уст словно по волшебству. То была песнь древней магии — магии земли и вечно меняющейся луны, воды и снега и жалящего града, и радостного возвращения весны.
Глубокий, грудной голос радовал слух. Откликом на песню стали не восторженные гиканья, но приглушенный одобрительный шепот. В завершение вечера перед притихшими, усталыми зрителями плясуньи исполнили медленный, умиротворяющий танец луны.
На следующее утро Лунные Всадницы вновь поднялись до восхода, но Атиша позволила жрицам немного отдохнуть до того, как они свернули шатры, дабы те набрались сил для священных «рыбьих» танцев, что предстояло исполнять вечером. К полудню множество рыбацких лодок уже качались на волнах у берега, готовые плыть через пролив. Каждая Лунная танцовщица завела свою лошадь на борт и осталась с ней, ибо норовистым кобылицам необходимо было слышать успокаивающий родной голос своей хозяйки.
Когда все лодки благополучно переправились на западный берег морского пролива, женщинам и лошадям помогли сойти на берег, и плясуньи заняли свои места для совершения обрядов в честь моря.
— Благословите наши воды! — восклицали рыбаки.
— Нам бы побольше косяков макрели с Босфора!
— И серебристых сардин, искрящихся в ночных волнах!
Под ритмичный барабанный бой половина танцовщиц исполняла роль колышущихся водорослей, плавно покачивая воздетыми руками вправо-влево, а остальные превратились в рыб: они «плавали» туда-сюда, причудливым образом шевеля ладонями, точно плавниками. Когда первый проход танца завершился, жрицы поменялись местами и еще раз радостно проделали то же самое, под аплодисменты и приветственные крики. В ту ночь Мирина спала как убитая, уже не печалясь и не вспоминая о доме.
На следующее утро Лунные Всадницы поскакали дальше через Фракию.
В ту ночь празднеств не намечалось. Жрицы разбили лагерь у холодной прозрачной реки, на пустынной поросшей травою равнине.
— Спокойной ночи, — промолвила Атиша, глядя, как Мирина с Кассандрой на негнущихся ногах ковыляют к шатру Пентесилеи. — Вами обеими я очень довольна: завтра утром я открою вам нашу величайшую тайну.
— Зеркала, — выдохнула Мирина. — Наконец-то.
В ту ночь они, как и всегда, лежали рядышком, сонно перешептываясь.
— Завтра нам откроют что-то чудесное, — настаивала Мирина. — Магию наших зеркал!
— Ага, — отозвалась Кассандра.
— Тебя это разве не удивляет?
— Нет, — сонно откликнулась царевна.
Как только завершился обряд приветствия солнца и лошади и танцовщицы насытились, Атиша подозвала к себе двух девушек.
— Доставай свое зеркальце, Мирина, — приказала она. — А ты, Кассандра, будешь пользоваться моим, пока не представится случай заказать такое же для тебя.
— Но у меня есть свое зеркало, — возразила Кассандра. — Не могла же я оставить его в Трое! — Девушка пошарила под туникой и извлекла мешочек, заметно меньше того, что висел на поясе у Мирины. Она развязала шнуровку и вытащила грубой работы зеркальце из блестящего, черного, отполированного камня.
Мирина испытала легкое разочарование: она-то ждала, что из мешочка появится некое изукрашенное дорогими камнями сокровище! Зато Атиша задохнулась от восторга.
— Обсидиан, — прошептала она. — Волшебный камень с огненной горы. Где ты его раздобыла?
Кассандра погладила глянцевую поверхность зеркала.
— Камень у меня вот уже много лет, — промолвила она. — Однажды, еще совсем маленькой, я взяла и сбежала из дворца. Прошла через весь нижний город, выбралась за крепостные стены и побрела себе все дальше и дальше, пока не добралась до того кургана, что люди называют Могилой Плясуньи Мирины.
— И что? — Атиша слушала очень внимательно.
— Ну вот, — прошептала Кассандра. — Там была старуха, она одежду в пруду стирала. Она-то и дала мне зеркальце и велела не пугаться того, что я в нем увижу.
— И что же ты видела? — Теперь и у Мирины, в свою очередь, любопытство разыгралось не на шутку.
— Я увидела саму себя: я стояла перед прудом, вот только вода сделалась красной, как; кровь. Я обернулась спросить старуху, что это значит, но та исчезла, а из города уже бежали стражники, громко выкрикивая мое имя.
Атиша кивнула.
— И с тех пор ты хранишь это зеркальце, так?
Кассандра вновь погладила зеркально-черную поверхность.
— Это мое сокровище, — прошептала она.
— А почему ты так им дорожишь? — сощурилась Атиша.
Кассандра замялась.
— Потому что… я вижу в нем многое… все то, что родители называют фантазиями, но я-то знаю, что все это — правда.
— А что ты видишь сейчас? — спросила Атиша. Мирина, благоговейно примолкнув, стояла рядом.
Кассандра заглянула в черное, как ночь, зеркало, и внезапно просияла улыбкой.
— Я вижу мою подружку Ифигению — на палубе корабля, в бескрайнем синем море. Она любуется дельфинами, она счастлива. Дельфины проводят ее домой в целости и сохранности.
Атиша поцеловала Кассандру в лоб.
— Вот теперь я знаю доподлинно, зачем тебе нужно было ехать с нами — ты избрана. Ступай обратно к Пентесилее и попроси научить тебя лунному танцу. Про зеркала мне тебя учить нечему, этой магией ты уже обладаешь.
Мирина слегка расстроилась, когда Атиша повела ее прочь из лагеря. А тем временем Кассандра вернулась туда, где Пентесилея заставляла танцовщиц вновь и вновь повторять фигуры танца. Теперь, оставшись с Ведуньей один на один, Мирина почувствовала, что слегка побаивается ворчливой старухи.
— Ага, отлично. — Атиша прикрыла глаза от солнца. — Давай-ка подыщем приятное тенистое местечко. Вон там, у ручья, будет в самый раз.
Мирина покорно побрела вслед за нею, жалея про себя, что рядом нет Кассандры.
— Иди сюда, садись подле меня, — приказала Атиша. — Садись так, чтобы ты могла прислониться к дереву. Дай-ка взглянуть на твое зеркальце!
— Оно не такое, как у Кассандры, — неуверенно проговорила Мирина, вытаскивая из мешочка изукрашенное змеями творение Абена.
