— Молодой ещё, чтобы бессонницей страдать, — флегматично изрёк червь.
Мальчишка улыбнулся.
— О, — сказал Хахманух. — Едут.
— Кто? — Хин с любопытством обернулся к дороге.
— Наши вещи, — равнодушно пояснил червь и так же равнодушно возмутился. — А говорили, привезут с рассветом. Ну что за страна — никакого уважения к чужому времени. Я, может быть, весь день планировал, а теперь из-за их опоздания должен изменить все планы.
— А ты планировал? — спросил мальчишка, почему-то ему было весело.
Червь почесал брюхо о землю.
— Нет, — сознался он. — Я же не глупец, чтобы первый же день на новом месте планировать. Первый день положено присмотреться, оценить: что да как. А потом уже, зная обстоятельства, приноровиться к ним. Гибким надо быть, вот так, — он пару раз изогнулся всем телом.
Хин попробовал повторить.
— Не в прямом смысле, — заметил ему Хахманух. — И у тебя так не получится. Что и говорить, твоему телу до моего далеко.
— Да, пожалуй, — согласился мальчишка, разглядывая червя.
— А я и не такое могу, — хвастливо сказал тот.
— А я ничего не могу, — вздохнул Хин.
Хахманух повернул к нему голову, посмотрел внимательно.
— Да ладно тебе, — пробасил он, отворачиваясь. — Ты говоришь на общем, так?
— Все на нём говорят, — грустно ответил мальчишка.
— Кабы так, был бы я переводчиком? — усмехнулся червь. — Так что, видишь, ты умеешь то, чего не умеет мой друг. И ты пока ещё молодняк. Подрастёшь, заматереешь — там и умения появятся, не успеешь оглянуться.
— Так вы с уаном друзья? — удивился Хин. — Вы же такие разные.
— Он мне друг, я ему — нет, — серьёзно сказал Хахманух. — Он не связывает себя обязательствами с другими существами. Келеф — мизантроп.
— А что это?
— Ну, — протянул червь, — смягчая краски, скажу так: он не очень любит других Сил'ан, лятхов, людей, эльфов.
Хин заулыбался.
— Странная реакция, — отметил Хахманух.
— Я думаю, это очень интересно: взять и не любить людей, — ответил ему мальчишка.
— Поверь мне, это безопасней, чем любить и верить безоглядно, но тоже не панацея от ошибок.
— А кого он любит? — весело поинтересовался Хин.
Червь задумался.
— Рыбу, — сказал он, наконец. — Правда, при этом он с удовольствием её ест.
Телега с вещами подъехала уже так близко, что стало слышно, как в ней что-то гремит и перекатывается.
— Если только они что-нибудь расколотили, — флегматично изрёк червь, — я спущу на них драконикусов.
Он пошёл навстречу телеге. Хин понял, что сейчас переводчику будет совсем не до него, и вернулся в крепость. Он хотел посидеть в тёмной столовой, но та была заперта, тогда мальчишка прошёл на кухню, оторвал кусок хлеба и принялся есть. Затем набрал кувшин воды, чтобы вылить на голову Тадонгу, но потом решил, что тот всё равно не оценит его помощи, да ещё и наябедничает матери.
Мальчишка ещё побродил по крепости, даже подошёл к стене, в которой был тайный проход на вторую половину, но просто погладил ко всему безразличные камни и вернулся во двор. Телега уже уехала, червь ушёл, Вельрика и Вирра так и не появились, и Хин развлекался тем, что пинал мелкий сор ногами. Он обернулся, почувствовав чей-то взгляд. По мосту плыл Сил'ан, всё в том же чёрном платье, красиво блестевшем на Солнце.
— Ясного утра, уан Келеф, — вежливо поприветствовал его мальчишка.
Чёрная фигура двигалась так величественно и беззвучно, что Хину было даже немного боязно с ней заговаривать. Услышав приветствие, Сил'ан окинул его взглядом с головы до ног.
— Ой, — вдруг сообразил Хин, — извините. Вы, наверное, меня не понимаете.
— Онге, Одезри-сиэ, — перебил его уан, проплывая мимо. На мгновение его высокая фигура заслонила Солнце.
Мальчишка проводил глазами мех на его воротнике.
Сил'ан ещё от двери услышал, как Хахманух распоряжается:
— Ещё немного влево.
— Так? — хором спросили его другие два червя.
— Ещё чуть-чуть.
— Так?
— И ещё… Нет! Много! Назад!
— Так?
Переводчик, похоже, задумался — наступила тишина. Уан отцепил нижний конец шлейфа от прячущих его под верхней юбкой зажимов и позволил ему с шорохом волочиться по не слишком чистому полу. Хахманух, конечно, услышал его и заспешил навстречу.
— Сю… Келеф! Иди сюда, взгляни!
Сил'ан отчеркнул в воздухе перед собою горизонтальную линию ладонью. Червь удивлённо встопорщил гребень и, пробормотав: «Шесть секунд», — вновь умчался в залу. Там распорядился:
— Да, хорошо. Вешайте так.
После чего вновь выбрался в коридор.
— В чём дело? — негромко поинтересовался он. — Я тебе говорил одному к реке не ходить.
— Оставь вещи сложенными, — сказал ему уан.
— Драконикусы уже собирают клавесин. А мы что, уезжаем?
— Ты заметил, как пусто снаружи?
Червь опустил гребень.
— Сначала мне тоже это не понравилось, — признался он. — Но я думаю, госпожа Одезри успокоит людей, даже если они собрались где-то, чтобы выступить против нас. Она понимает, что мы прибыли сюда помочь ей. К тому же с ней ведун. Всё будет хорошо, только нужно дать людям время привыкнуть к нам.
Сверху раздалось тихое покашливание. На потолке сидел паук, пыльный и усталый.
— Опять подслушиваешь, Синкопа? — укорил его Хахманух.
— Нет, — ответил паук.
— Так я и поверил.
— Серьёзно.
— Это дорожная пыль, — заметил Келеф.
— Я прокатился в деревню, — сказал паук. — И у меня к вам вопрос. Уж извините, если напомню Ре.
— Слушаю, — флегматично отозвался червь.
— Мы разве планировали рассказать людям о воздушной армии? Просто я что-то не понимаю, какая нам с этого выгода.
Уан и переводчик переглянулись и замерли, что-то быстро обдумывая.
— Ясно, — заключил Синкопа. — Шутки кончились. Хотите знать, что я слышал?
По возвращении в крепость Надани сказалась больной и заперлась у себя в комнате. Она боялась встречи с уаном, и молила Богов, чтобы люди деревни напали как можно скорее, и пусть бы им всё удалось. Гебье, искренне взволнованный и удивлённый, явился осмотреть её. Ему оказалось достаточно единственного заклинания.
— К чему обман? — спросил он, не осуждая, но и не одобряя.
Надани пробормотала что-то невнятное — сил объяснить, что произошло в деревне, у неё не было. Ведун в тот день не стал настаивать, но на следующий явился снова. Взгляд его был недобрым, и женщина поняла, что стражники так и не научились держать языки за зубами.
— Как могли вы, госпожа Одезри, так отплатить мне за доверие? — с отчаянием вопросил он. — Я подданный Весны, я должен был сохранить тайну!
