— Жаль, конечно, хотя и дураку ясно, что лишние уши в таком важном деле ни к чему. Значит, Великий Судья? Потайная ниша? Ха, пусть скиснет все молоко в Шадизаре, если этот убор достанется негодяю Шафрасту! Ладно, приятель, ложись спать, а мне тоже нужно кое-что обдумать! — И Конан, придвинув к себе кувшин, тут же забыл про Гайяра.
Вздохнув, мальчик сделал два шага до низкой лежанки и, засыпая на ходу, повалился на подушки.
Солнце, проскользнув лучом в узкое окошко, добралось наконец и до лица Гайяра. Он беспокойно повертел головой, словно пытаясь согнать надоедливую муху, сморщился и чихнул. Будто испугавшись этого звука, сон мгновенно отлетел прочь. А парень, выспавшийся и полный сил, открыл глаза. Он был один, киммерийца уже не было.
В приоткрытую дверь заглянула улыбающаяся девушка:
— О, ты уже проснулся? Я в который раз заглядываю, а ты все спишь… Сейчас все принесу! — И, негромко засмеявшись, служанка исчезла.
— Ах ты вертихвостка, хватит вертеться у этой двери! — раздался сердитый окрик хозяина, и Гай-яр порадовался, что уже проснулся. Хуже нет, когда разбудят таким вот хриплым, недовольным голосом!
А Фару с все не мог успокоиться:
— Сначала за киммерийцем увивалась, теперь на его приятеля заглядываешься, а вон за тем столом тебя дозваться не могут, коза! Ну-ка, быстро иди за вином, и чтоб я тебя здесь больше не видел!
Фарус зашел в комнату и поставил на стол небольшой кувшинчик:
— Вот, попробуй! Друзья киммерийца — мои друзья! Сейчас будет готов пирог с голубями, такого ты больше нигде не попробуешь, м-м-м! — И он, закатив глаза, поцеловал кончики пальцев.— Да, чуть не забыл, Конана сегодня не жди, раньше чем завтра утром не появится! Ну, я пошел за пирогом!
Усмехаясь, Гайяр налил душистого вина. Ого, хозяин расстарался и опять принес пуантенского! Да, таких постояльцев, как Конан, любят во всех тавернах!
Пирог с начинкой из голубей и впрямь оказался великолепным. Румяная корочка похрустывала, когда Гайяр отрезал огромные куски. Он и не заметил, как съел все, на блюде остались только крошки.
— Хозяин, когда за мной придет смерть, единственное, о чем я пожалею, покидая этот мир, так это о твоих пирогах! Вот, возьми, и мою благодарность в придачу! — Он положил на стол золотую монету.
— Что ты, что ты, за все заплачено! Хотя, пожалуй, я все-таки возьму ее, в придачу к твоей благодарности!
Гайяр, смеясь, хлопнул Фаруса по плечу:
— Ну ладно, я пошел! Наведаюсь к тебе завтра утром, а ты приготовь что-нибудь столь же вкусное!
Солнце уже приближалось к полудню. Немного постояв в тени глинобитного забора, Гайяр нахлобучил шапку и решительно направился в сторону базара. Просто так кошели с неба не валятся, а ему еще не раз придется доказывать хитрецу Шафрасту, каков он в деле.
Мальчик шел по узким улочкам, негромко насвистывая. Всего лишь третий день, как он в Шадизаре, а кажется, что прошла целая вечность. Город стал знакомым и понятным. Еще немного, и он будет знать тут каждый закоулок не хуже тех, кто здесь родился и вырос.
Его обгоняли, толкая, женщины с большими корзинами, скрипучие двухколесные тележки, груженные всякой всячиной: глиняными горшками, яблоками, луком, абрикосами. Хозяева погоняли ослов, спеша доставить свой товар, пока на базаре еще много покупателей. Взгляд Гайяра лениво скользил по их лицам, спускался ниже, мимоходом ощупывая пояса. Нет, эта добыча его не интересовала. Еще никогда в жизни он не унизился до того, чтобы обокрасть бедняка. Просто это уже стало привычкой: оценить с одного взгляда, к какому сословию принадлежит человек и есть ли у него деньги. О, тут чутье никогда не обманывало Гайяра! Он словно насквозь видел грязные пояса базарных попрошаек с зашитыми в них золотыми монетами, сразу чуял, где у купца спрятан кошель, мгновенно отличал настоящие драгоценности от поддельных, не зря Рафала столько лет готовила сына к этому часу! И теперь он, Гайяр, никогда не чувствовавший влечения к воровству, с усмешкой смотрел вокруг себя, словно маг, видящий спрятанные под землей сокровища и не спешащий ими воспользоваться.
Это еще только боковые улочки, а ноги, ускоряя шаги, влекли мальчика к базару, где взгляду предстанут целые россыпи кошелей, припрятанных золотых монет, драгоценных браслетов и ожерелий. Базар, благословенный шадизарский базар! Кормящий голодных, обогащающий богатых, сверкающий золотом и серебром, переливающийся разноцветными шелками! У всех находится повод, чтобы хоть раз в день заглянуть сюда, пускай только ради того, чтобы потолкаться в толпе, прицениться к кинжалу в замысловатых ножнах, имея лишь дыру в кармане, выпить кружку кислого вина у бродячего торговца или съесть горячий кешаб с уличной жаровни.
Гайяр брел от лавки к лавке, ни на что не заглядываясь, позволяя толпе нести себя, как медленный поток несет и вертит легкую щепку.
Случай сам найдет его, а пока можно поглазеть на красавиц, выбирающих пестрые туранские шали, или постоять у широкого загона с лошадьми. Здесь, у невысокой ограды, всегда людно, как бывает и у помоста, где раз в седьмицу продают рабов. Но сегодня там пусто и тихо, зато здесь, у ограды, зеваки вперемешку с покупателями наперебой обсуждают достоинства тонконогих скакунов.
Мальчишки-конюхи по одной выводили всхрапывающих лошадей и останавливались перед помостом, сооруженным для именитых покупателей. Полотняный навес защищал их от солнца, низкие столики были уставлены кувшинами с вином, чашами с холодным шербетом, вазами с фруктами и сладостями. Гости не спеша наполняли кубки и степенно, не выказывая интереса, переговаривались между собой. Гайяр вздохнул — туда, на помост, ему не проникнуть, придется довольствоваться добычей поскромней. Он незаметно огляделся по сторонам: поношенные рубахи, простые кожаные пояса, неяркие халаты. Вдруг кто-то бесцеремонно толкнул его в спину:
— Эй, малец, подвинься, ты мне все поле загораживаешь!
Гайяр весь внутренне подобрался: вот она, сегодняшняя удача, сама идет в руки! Слегка повернув голову, он насмешливо взглянул через плечо:
— Полегче, полегче, почтеннейший! Разве ты не видишь, что я выбираю себе коня?!
— Ты-то? Коня?! Ха-ха-ха! А ну, подвинься, голодранец, это я собираюсь выбрать себе коня, а из-за твоей спины ничего не вижу!
— Э-э-э, дядюшка, не тебе с твоими заплатами называть меня голодранцем, меня, любимого сына купца Расата! И не тебе с твоим тощим кошельком равняться со мной! Отойди в сторону и не серди меня!
Гайяр прекрасно разглядел и узорный халат, и шелковый пояс, и дорогую шапку купца, с которым бранился. Он видел, как покраснели от гнева его глаза, заплывшие жиром, как задрожали пальцы, унизанные кольцами:
