И только он произнес эти слова, как осознал, насколько они напоминают те, которые только что выдал Аларик.
Очевидно, к подобным выводам пришел и Аларик, так как его глаза весело засветились. Но, по крайней мере, у него хватило ума держать свой рот на замке.
Вот с Вэном вышло не так. Он задохнулся, глядя на шар чистой энергии, потрескивающий на ладони Конлана.
— Превышаю? Я превышаю свои полномочия? Я — Королевский Мститель, ты жалкое подобие упрямого принца-переростка.
Конлан взглянул на своего брата, они стояли вплотную, Вэн отвечал тем же взглядом. Потом внезапно раздались аплодисменты и нарушили сосредоточенность. Он повернул голову и посмотрел на Аларика. Жрец продолжал хлопать.
— Чудесно. Очень впечатляет, — проворчал жрец. — У нас тут сбежавший Райзен с Трезубцем и какая-то неизвестная угроза, которая вытягивает силу из нашего принца, и, тем не менее, вы находите время, чтобы поиграть в игру типа «чей член больше?», гримасничая по-братски.
Конлан открыл рот, потом снова закрыл, его гнев утих. Он помахал пальцами, и энергетический шар исчез, а потом он отошел от брата.
— Ты вовсе не уважаешь королевскую семью, не так ли? — сказал он Аларику. — Но как бы мне это не нравилось признавать, ты прав.
Конлан посмотрел на свою охрану, одетую, как его брат, в черные кожаные штаны и длинное пальто, как того требовал Вэн, когда они выходили на сушу. Вэн подумал, что чумовые чуваки-байкеры являлись прекрасным прикрытием для мужчин, которые возвышались над большинством людей.
Воины Конлана — воины Посейдона — стояли наготове для битвы, их руки сжимали рукоятки кинжалов, и все они постоянно осматривали окрестности в поисках приближающейся опасности для их господина.
И вот он тут стоит и тратит время на пререкания.
Вэн запустил руку в волосы.
— Да, да, ладно. Все равно, что случилось? Мы все почувствовали волнение в элементах, когда на тебя напали. Что за существо могло такое сделать? Это был вампир?
— Нет…
Вэн продолжал говорить, не слушая его.
— И почему, во имя девяти кругов ада, ты встретился с ней без нас? Почему ты не подождал нас?
Конлан посмотрел на мужчин, своих братьев по оружию, прежде чем ответить. Лицо Денала выражало прямой укор, но оно немедленно перешло в суровость, когда он понял, что Конлан смотрит на него.
Вэн посмотрел туда, куда смотрел Конлан. Его воины. Поклявшиеся служить Посейдону и трону. У них была нелегкая жизненная цель. Они боролись со всем, что угрожало человечеству. Многие погибли. Те, кто выживали, проходили лечение и снова возвращались в строй.
И какова награда? Они были вынуждены связать свою жизнь с женщинами, на которых им приказали жениться, не испытывая к ним любви. Как ему самому придется поступить через две недели.
Конлан подумал о качествах этих мужчин, и снова осознал, насколько ему повезло. Ему больше никто не нужен для охраны.
Алексиос, суровый, его покрытое шрамами лицо было угрюмым.
Бреннан, не выражающий никаких эмоций, но его пальцы на рукоятках кинжалов побелели.
Джастис, с окрашенными в голубой цвет и заплетенными в косу до талии волосами, рукоятка его меча торчала из ножен за его плечом. Этого члена Семи Конлан понимал меньше всего — доверял ему меньше всех. Но с этим воином следовало считаться по всем параметрам.
Бастиен, возвышающийся над остальными. Почти семь футов одних мышц и отточенных боевых инстинктов.
Кристоф, чья кожа слегка сияла от едва контролируемой силы.
Наконец, снова Денал, самый молодой из семи, и новичок в своей роли. Он все еще учился в академии, когда Конлан исчез.
Прежде, чем Конлан заговорил, снова прозвучал голос Вэна:
— Ты собираешься поведать мне, о чем ты думал? И думал ли ты вообще? Эти люди поклялись защищать тебя, даже умереть за тебя. Ну а тебе захотелось поиграть в героя? — фыркнул Вэн, все его лицо выражало отвращение. — Потому что в прошлый раз это так хорошо сработало, правда?
Кто-то выдохнул. Конлан наклонил голову, признавая этот тяжелый удар. Если бы он подождал достаточно воинов, когда отправился за Анубизой в ее логово, вероятно, он бы…
Нет, Оглядываются назад только неудачники.
Он постарался, чтобы его голос прозвучал спокойно.
— Ты все еще не гнушаешься грязной игры, братец?
Вэн покачал головой, сдвинув брови. Отвращение было явно заметно на его лице.
— Хороший правитель позволяет своим слугам делать свою работу, Конлан. Вероятно, теперь тебе пора это усвоить.
Конлан развернулся и посмотрел на брата, сжав кулаки. Потом он глубоко вздохнул, и произнес:
— Вероятно, ты прав.
Он услышал еще один вздох позади себя. Даже до его пленения, они никогда особо не слышали, как их принц признает свои ошибки.
Вероятно, действительно время настало. Здравый смысл должен успокоить ярость. Вероятно, самое время философу стать плечом к плечу с воином.
Конлан кивнул брату:
— Ты выводишь меня из себя, но ты верно говоришь.
Вэн моргнул, явно не зная, что сказать. Конлан продолжал говорить, пока это счастливое состояние длилось.
— Но я бы был благодарен, если бы ты забыл и простил, и мы смогли бы продолжить поиски Трезубца.
Вэн снова моргнул, потом слегка поклонился, в уголках его губ пряталась ухмылка.
— Считайте, что все уже сделано, Ваше Высочество.
— Еще раз назовешь меня «Ваше Высочество», и я надеру тебе задницу, — сказал Конлан, и грустная улыбка появилась на его лице, а потом исчезла. — Я признаю, что должен был подождать. Но не только в этом я должен признаться. Нам следует поговорить. Считай, что это вопрос крайней необходимости.
Вэн приподнял бровь. Его тело, если такое было возможно, стало еще более напряженным и крайне подозрительным, пока он вертел головой из стороны в сторону, оглядывая пляж и темноту, которая его окружала.
— Что это? Райзен? Или ты повстречался с каким-нибудь вампиром или оборотнем? Черт. Дай мне что-нибудь, с чем бы я мог подраться.
Аларик беззвучно скользил по песку, подходя ближе, напомнив Конлану об акуле, готовой напасть.
— В чем выражалась угроза? — требовательно спросил Аларик. — Ты столкнулся с новой формой магии, которая может контролировать даже элементы?
Конлан покачал головой, взвешивая свои слова:
— Я, скорее всего, буду жалеть о том, что сказал вам это. Но у вас есть право знать. Особенно, когда это касается потенциально слабого места.
Вот только сейчас он говорил о личной слабости. Слабости их наследника трона. Политическая стратегия Атлантиды требовала бы, чтобы он промолчал.
