Еще некоторое время я шел на север, а потом свернул к западу, потому что у меня снова возникла устойчивая слуховая галлюцинация, будто кто-то шепчет неподалеку. Я никогда не был склонен подозревать в себе психические отклонения, но в этом лесу явно происходило нечто очень и очень странное, либо сказалось тяжелое детство и я все же начал сходить с ума.
Шепот переместился к западу, я вновь сменил направление и пошел на север. Я и предположить не мог, что меня заманивают в ловушку.
Вскоре показалась пустынная прогалина. Здесь деревья были повалены ураганом или чем-то еще, что было уже не столь легко объяснимо. Стволы их были сломаны в нескольких местах. Это показалось мне странным, тем более что ураган пощадил окружающий лес, создав плешь лишь в самом его центре. У особей мужского пола ближе к пятидесяти такое безобразие на голове встречается повсеместно, но в самом центре довольно глухого леса уничтожение растительности очень сильно меня взволновало. Кто тот гигантский брадобрей, избравший себе довольно неблагодарное занятие причесывать лесные кущи? Вскоре мне суждено было узнать, что здесь орудовала целая толпа сексуально озабоченных парикмахерш.
Как только я сделал несколько шагов и перепрыгнул один из стволов, послышалось дикое улюлюканье, свист и протяжные вопли. Скрытые ранее травой и листьями дрофы выпрыгивали прямо из-под земли, слетали с деревьев, появлялись так внезапно, словно ткались из воздуха — их было не меньше сотни.
Я опешил, кинулся было назад, но был мгновенно схвачен. Руки мне заломили и скрутили за спиной тонкой веревкой, больше похожей на ветви гибкого кустарника. Как они догадались, что источник моей силы находится именно в пальцах, оставалось загадкой. Дрофы распростерли меня на земле, разрывая одежду.
После чего с моим телом они устроили настоящую вакханалию, заливаясь слезами и исходя сладострастными стонами… Не хочу рассказывать подробности этих часов, вам придется поверить, что они были поистине ужасны… Не будь я привычен к таким упражнениям, я мог бы запросто лишиться одной из самых важных частей моего тела… Хорошо, что многочасовые тренировки при дворе позволили мне вынести все эти безобразия без существенного ущерба для здоровья и психики…
Затем, изнасилованного, располосованного ножами когтей, меня швырнули в одну из многочисленных нор и потащили куда-то вниз, ударяя головой обо все уступы и корни, какие только встречались на пути.
Все окончилось мгновенно: я рухнул в темную нору, а сверху дрофы забросали выход травой, ветками и разрыхленной землей, плотно укрепив его снаружи тяжелыми валунами. Наступила кромешная подземная тьма.
Изнасилованный и израненный, я осторожно пошевелился. Жгучая боль ощущалась во всем теле но в особенности в натертом дрофами детородном органе. «Как бы они там ничего не повредили, — подумал я, — ведь он мне еще пригодится».
— Эй, — вдруг окликнул меня кто-то тихим шепотом, так что я вздрогнул от неожиданности, — тут что, еще кто-нибудь есть?
— Ты кто такой? — дрожащим голосом поинтересовался я.
— Уже не знаю, — откликнулся незнакомец.
— Как это не знаешь?
— Вот так. Когда-то меня звали… Как же меня звали? Нет, не вспомню, пожалуй.
— Вот черт! — не сдержался и выкрикнул я, — чувства мои были сильно обострены после того, как меня изнасиловала толпа болотных дроф.
— Да ты не волнуйся, хм. — Судя по звуку, незнакомец ухмыльнулся. — Это только сначала все кажется страшным, а потом… Единственное, они могут увлечься — ну и тогда… До тебя тут был Дори, так его до смерти… Мда… А вообще-то Дори молоток, он тут дольше всех прожил. Лет десять, так он говорил.
— Лет десять?! — в ужасе вскричал я.
— Да не волнуйся ты так, какой-то ты нервный, тут на самом деле неплохо, и к темноте привыкаешь постепенно, кормят хорошо…
Мой новый знакомый начинал угнетать меня мутной апатичностью суждений и тем, что за давностью лет, проведенных среди дроф, позабыл о себе почти все, даже свое имя.
Не хотел бы я забыть свое имя. Б-р-р-р. Ну и жуть…
Мы посидели еще некоторое время в тишине, а потом он неожиданно закричал:
— Вспомнил, вот черт, вспомнил! Меня Переном зовут. Я — Перен. У меня и прозвище имеется. Давай меня друзья звали…
После этого откровения в нашем диалоге наступила пауза, потому что я не знал, что сказать. Потом выдавил из себя:
— Жак… Это мое имя.
— Тебя сначала, — заметил Перен, еще немного помолчав, — дадут их главной попробовать, а потом будешь уже каждый день трудиться… напряженно. А кормят тут неплохо…
Про еду он упомянул второй раз — похоже, проголодался. Я сплюнул и, видимо, так удачно, что попал точно в Перена, потому что он что-то обеспокоенно заворчал.
Я попытался развязать веревки, но безуспешно.
— Слушай, может, поможешь мне руки развязать? — сказал я.
— Они связали тебе руки? — удивился Давай. — Надо же, обычно они этого не делают с новичками…
— Со мной сделали, так ты поможешь?
— Не знаю, имеет ли это смысл, — апатично заметил он.
— Имеет, — рявкнул я, — ты даже не знаешь какой…
— Хорошо-хорошо, — согласился Перен. Он с тихим шелестом пошевелился, а потом пополз ко мне — я смог различить это по звуку, его колени разгребали попавшую в яму листву. Около часа он бился над веревками дроф, но узел не поддавался.
— Было бы что-нибудь острое, — сказал Перен, — знаешь, когда-то я знал отличное заклятие избавления от пут, но за ненадобностью со временем, ну, в общем, понимаешь, я ведь ни черта не помню…
Руки у меня затекли, все тело болело, и настроение приобрело оттенок загустевшей сворачивающейся крови…
— Надо выбираться отсюда, — сказал я.
— Это вряд ли… — апатично заметил мой собеседник, — когда-нибудь, когда они увлекутся, выберешься.
Мне показалось или он опять усмехнулся?
По моим расчетам, через три или четыре часа мрачного сидения в норе дроф землю и листья раскидали привычными к этому занятию лапами, и к нам с Переном нагрянули ошалелые звероподобные «дамы». Я отчаянно отбивался, кусался, лягал их ногами, но нападение было стремительным. Со связанными запястьями я оказался бессилен. Меня вновь, как и совсем недавно, поволокли по тоннелям и вытащили к свету. После нескольких часов кромешной тьмы я буквально ослеп.
Перена унесли за рощу раскидистых дубов несколько десятков дроф, а меня обступила толпа мерзких созданий, и три представительницы этого отвратительного и глубоко ненавистного мне народа приблизились, сбили меня с ног и швырнули на траву.
Лужайку заливало яркое теплое солнце. Дрофы расселись кругом и принялись поглаживать свои животы, их длинные ладошки то и дело соскальзывали ниже, и тогда они издавали протяжные стоны…
