— Мне надо отдохнуть, — бормотал Дубов, как кришнаит мантру, подъезжая к скромной даче писательницы Заплатиной.
***
Василий Дубов, бледный, как полотно, сидел в шезлонге, в который его заботливо усадила хозяйка. Великого Сыщика рвало в течении получаса после того, как он добрался до дачи Ольги Ильиничны Заплатиной. Зато теперь ему полегчало. Доктор Серапионыч заботливо готовил для него травяной чай, при этом роняя время от времени пенсне в чашку.
— А у нас тут, Василий Николаич, — говорил он, стряхивая пенсне, как градусник, — свой небольшой детективчик приключился.
— Да? — вяло отозвался Дубов.
— Из нас сыщики, как из мармелада пуля, — с досадой пробасил майор. — Вот если бы вы были здесь…
— Ну, не скажите, Александр Иваныч! — обиделся доктор.
— Серапионыч, я вас, конечно, уважаю, — набычился Селезень, — но, по-моему, мы все прошляпили.
— Нет, сударь, — встал в позу доктор, — мы действовали правильно. А то, что они удрали, не наша вина.
— Извините, господа, что я вас прерываю, — подал слабый голос из шезлонга Дубов, — но не могли бы вы мне объяснить, что, собственно, произошло.
— Вот, доктор, и объясните все Василию Николаичу, — усмехнулся Селезень, — хотя с выводами я все равно не согласен.
— А я и не делал никаких выводов, — обиделся Серапионыч.
— А я заранее с ними не согласен, — упрямо повторил майор.
Дубов застонал — негромко, но с чувством. Доктор с майором рванули к шезлонгу.
— Василий, вам плохо? — проникновенно басил майор.
— Василий, вам нехорошо? — осведомлялся доктор.
— Спасибо, уже лучше, — махнул рукой Дубов, — но, может быть, вы все-таки объясните мне?..
— Да-да, конечно, — засуетился доктор. — Извините нас, ради бога. — И, покосившись на майора, продолжал: — Просто сегодня Александр Иваныч подошел ко мне и сказал, что видел в нашем поселке бывшего омоновца Мыльника.
— Я сказал, что мне показалось, что я его видел, — поправил доктора Селезень.
— Но ведь так оно и оказалось! — парировал Серапионыч.
Дубов снова застонал, и, как бы упреждая вопросы о самочувствии, добавил:
— Нет, нет, уже легче.
— Да, ну так вот, — продолжал доктор, — я сопоставил это с сегодняшним рассказом Ерофеева, и мы с Александром Иванычем решили в этом деле разобраться. Нашли ту дачу, где он видел этого бандита, но на ней уже никого не было.
— Упустили! — горестно махнул рукой Селезень.
— Хозяин исчез вместе с какой-то подозрительной компанией, — продолжал доктор, — в которой был и Мыльник. Правда, Яшка Кульков, обитающий на той же улице, сказал нам, что позже хозяин вернулся и ушел с какой-то женщиной в черном платье. Но Яше, как известно, всюду, гм, прекрасный пол мерещится.
— Ох, не засоряли бы вы голову всякими глупостями недужному человеку, — попыталась вмешаться хозяйка. Но Дубов остановил ее жестом руки.
— Когда это произошло? — уже более осознанно спросил он.
— Вчера днем я видел Мыльника, — отвечал за доктора Селезень, — но сначала решил, что мне показалось, и подумал: бред. А сегодня вот поделился с Серапионычем. И мы пошли на ту улицу, но нам тамошние обитатели сказали, что хозяин со вчерашнего вечера на дачу не возвращался. Может, в город уехал с какой-то темной компанией. У него, кстати, вообще там всякие странные личности последнее время крутились. А на той улице как раз Феликс Алин живет. Ну, этот рифмоплет, который под Маяковского прикидывается. Вот мы к нему и завернули оглобли.
— Да, — скорбно покачал головой Серапионыч, — и нам даже пришлось выслушать поэму о советском паспорте. А что поделаешь? Нам же надо было выведать у этого пролетарского поэта, что он видел. И, как оказалось, таки видел он немало.
— Графоман — находка для шпиона! — выдал очередной афоризм майор. — У меня аж брюхо свело от его стишков, но я стойко улыбался и только головой кивал. А доктор, ну молодец, так он даже что-то такое загнул о нобелевской премии по литературе. Ну, тут Феликс и размяк.
— Увы, — хитро сверкнул пенсне доктор, — пришлось немного приврать.
— Немного! — хохотнул Селезень.
— Ну, самую малость, — улыбнулся доктор, — зато Феликс рассказал нам, по секрету, разумеется, что действительно видел у своего соседа и Мыльника, и других, как он выразился, "героев сопротивления". Только ему непонятно было, что у них общего с этим жмотом и куркулем Виссарионом. А тот, судя по слухам, за деньги готов хоть к черту в пасть полезть.
— Но поэма-то была дерьмовая! — неожиданно брякнул майор.
— Погодите, но куда же все исчезли? — спросил еще слабым голосом Дубов.
— Сие нам не ведомо, — развел руками доктор.
— Ну, я же и говорил — мы все провалили, — рубанул майор, — пинкертоны неумытые.
— Как же так, батенька, — снова взвился доктор, — мы все анализы собрали. Тьфу ты, я хотел сказать — информацию. И вообще…
Дубов снова застонал:
— Господа, успокойтесь! Все было правильно, и мне лично теперь все понятно.
— Что вам понятно? — удивился доктор. — Объясните и нам, Василий Николаич.
— О нет, только не сегодня, — взмолился детектив. — Давайте как-нибудь потом. Слишком уж день сегодня был сумасшедший. Хотя это, пожалуй, еще мягко сказано. Наемники, мумии, танцы в простынях, Клякса с папироской, пьяные гаишники. Я немного устал от всего этого.
Серапионыч с Селезнем понимающе переглянулись.
— Конечно, Васенька, отдыхайте, — заботливо пробормотал доктор.
— А то крыша отъедет — не поймаешь, — сочувственно пробасил майор. — Сейчас вам Владлен Серапионыч еще чайку даст. Только вот сахар очками разболтает…
