— Пойдем, — сказал Аваддон голосом тысяцкого и шагнул в сторону высокого крыльца. — Нас с нетерпением ждет Годомысл!
Появление Тура Орога заставило гридей засуетиться. Со всех сторон посыпались вопросы:
— Нашли кудесника Ярила?
— Что за люди эти разбойники?
— Ярил не ранен?..
— Где князь? — спросил Тур Орог-Аваддон, не обращая на вопросы никакого внимания.
— Наверху, в одрине…
Тур Орог-Аваддон шагнул к лестнице.
— За мной не ходите, потом все скажу…
Гриди недовольно загудели, но за лжетысяцким никто не последовал, и только Кальконис, воспользовавшись суматохой, ужом скользнул за своим господином. Быстро поднявшись в одрину князя, лжетысяцкии приказал всех стражей увести вниз. Сотник Руслав возмутился:
— Приказ Вышаты. Не могу ослушаться!
— А меня, значит, ослушаться не боишься?!
— Дозвольте Вышату позвать?..
— С Вышатой я сам разберусь. Ступай!
— Не могу, воевода…
В этот момент открылась дверь, и в коридор вышел милостник князя.
— Чего шумишь, Руслав? — недовольно спросил он и, заметив тысяцкого, изумленно воскликнул: — Тур! С какими новостями пожаловал?
— Пойдем, скажу только князю!
— Годомысл спит. Будить не велел. Слаб очень…
— Разбуди, я должен сообщить!
— Да ты что, тысяцкий, белены объелся! — изумился Вышата такой непочтительностью к воле князя. — Думай, что говоришь-то! — И тут заметил, что коридор почти пуст и только недалеко двое стражей с Руславом стоят. Где стража?! — с негодованием спросил он у сотника.
— Тысяцкий своей волей их в гридню отправил, — оправдывался Руслав.
Вышата перевел свой взор на лжетысяцкого, и что-то его насторожило. Он заметил за спиной Тура Орога Калькониса, держащего в руках какой-то сверток, — откуда этот лекарский пес? Потом внимательно всмотрелся в фигуру тысяцкого. Что-то не так… О боги! — этот талисман он сегодня видел на шее ненавистного Аваддона!.. Озарение снизошло на Вышату, и он все понял.
— Измена-а-а! — Его страшный голос потряс стены дома.
Прыгнув назад, он подпер спиной дверь в покои князя и выхватил меч. В этот же самый миг Аваддон, бывший настороже, вырвал у Калькониса узелок и разорвал его голыми руками — на пол что-то с шумом посыпалось… Двое стражей и сотник Руслав, бросившиеся на призыв Вышаты, увидели, как там, где падали звонкие горошины, мгновенно возникали отвратительные твари с огромными когтистыми лапами. Первый стражник, остолбеневший от неожиданности, был ими разорван в мгновение ока. Вышата, поняв, с кем имеет дело, уже орудовал мечом и продолжал кричать:
— Измена! Демоны в доме!!
А потом ему было не до криков — он едва успевал отбиваться от наседавших на него тварей. Гора тел перед ним росла, но росла и боль в разорванном чьей-то когтистой лапой плече. Дорогая серебряная кольчуга висела на нем лохмотьями, а нагрудная пластина — подарок Годомысла — была залита его кровью и кровью нападавших тварей… Вышата слышал, что шум внизу нарастает, а это могло означать только одно: гридь спешит ему на выручку!
Милостник не мог видеть, что Аваддон горсть за горстью бросает страшные горошины на пол, на лестницу, в гридню. И что жестокая сеча уже выплеснулась за стены княжеского дома — повсюду свирепствовали кошмарные создания, вызванные чародеем.
Боль в теле росла, а помощи все не было. Вышата ничего перед собой не видел, кроме смертоносной копошащейся массы, из которой к нему тянулись уродливые морды, утыканные рядами острых зубов, и лапы с длинными когтями кинжальной остроты. Положение было критическое. Вышата понял, что противостоять натиску монстров он не может. Нужно было отступать в одрину.
На то, чтобы открыть дверь, а потом ее захлопнуть перед мерзкими созданиями, рвущимися внутрь, у Вышаты ушло несколько драгоценных секунд и почти все оставшиеся силы. Поэтому, наложив засов на массивную дверь, открывавшуюся внутрь опочивальни, он без чувств сполз на пол. В голове шумело, глаза почти ничего не видели, но уши смутно улавливали крики со двора:
— Демоны в доме!
— Налегай, браты!!
— Выручим князя нашего!!!
Вышата с улыбкой слушал крепкую ругань и вдруг встрепенулся: за дубовой дверью стало тихо.
«Неужто отступила нечисть поганая?» — подумал милостник с невольной радостью.
Однако шум за стенами терема не стихал — бой шел жестокий! Вышата с облегчением закрыл глаза — хоть толику малую успеть отдохнуть: неизвестно, когда придут гриди ему и Годомыслу на выручку.
С другой стороны двери события разворачивались совсем в другой плоскости. Надо признаться, Аваддон, несмотря на всю свою прозорливость, никак не ожидал подобного сопротивления росомонов! Ему казалось, что достаточно будет вызвать тварей из клоаки зла, где они обретаются в ожидании вызова в физический мир, и все эти ничтожные людишки разбегутся, как тараканы по щелям. Но случилось невообразимое: они возомнили себя способными одолеть темную рать Аваддона! И надо отдать им должное: им это в какой-то мере удалось! Но больше всего Аваддона поразил Вышата — уж от этого юнца зеленого чародей никак не ожидал подобной отваги! Но то, что случилось, уже занесено липиками-летописцами в скрижали истории. И не в его, Аваддона, власти что-либо изменить в прошлом. Однако он может изменить будущее. Прямо сейчас!
Слушая доносившиеся со двора звуки боя, он вновь подивился храбрости росомонов и понял, что пора спешить — темное воинство таяло на глазах, а гридям на помощь уже спешили многочисленные сторожевые отряды, откликнувшиеся на призывный зов боевого рога. И Аваддон начал действовать. Сначала он вернул себе свой истинный облик мага и чародея, а потом, обратившись к Талисману Абсолютного Знания, заговорил:
— Я, маг девятого уровня и Чародей Черного Квадрата Ав Ад-Дон, призываю силу недр земных и великой сини небесной — помутите рассудок всех варваров-росомонов, находящихся сейчас в крепости, дайте мне полную власть над их чувствами, над их разумом. Лишите их воли на срок в тысячу лет. И пусть ни одна крамольная мысль не родится в их головах! Отныне я — их полный владыка и повелитель! И пусть так будет, ибо этого алчет ангел смерти — Малах Га-Мавет!
Что-то произошло там, снаружи… Аваддон не мог видеть всего, но он знал. Вот сейчас светлое вечернее небо над крепостью вдруг потемнело, заклубилось, выдавливая из своего нутра аспидно-черные тучи. Потом засверкали молнии столь яркие, что свет обернулся тьмою, а тьма стала абсолютно непроницаемой. И раздался грохот силы невозможной, от которого многие лишились зрения, а некоторые — навек заблудились в потемках собственного разума. Затем на землю пала тишина, в которой слышались крики немногих воинов, так и не поддавшихся магическому воздействию.
