— Послушайте, Кел, понятия "верить" или "не верить" таким, как Балазар, не знакомы. Что они делают, так это проверяют границы допустимого. Я напугал Большого Носа? Нет, только отключил. Я напугал Джека? Да. И лишь потому, что у того более богатое воображение. На Балазара произведет впечатление испуг Уродца Джека? Да… но приведет это лишь к тому, что он более основательно подготовится к операции.
Эдди наклонился над стойкой, глядя Тауэру в глаза.
— Я не хочу убивать детей, понимаете? Давайте разберемся с этим раз и навсегда. В… ну, в другом месте, неважно, где именно, я и мои друзья готовы рискнуть жизнью, чтобы спасти детей. Но человеческих детей. А люди, вроде Джека, Трикса Постино или самого Балазара… они — животные. Двуногие волки. А волки воспитывают людей? Нет, они воспитывают новых волков. Волки-самцы женятся не человеческих женщинах? Нет, они спариваются с волчицами. Поэтому, если мне придется пойти туда, а я пойду, если придется, я скажу себе, что истребляю волчью стаю, целиком, до последнего щенка. Вот так. И закроем эту тему.
— Господи, он же говорит на полном серьезе, — выдохнул Тауэр.
— Я это сделаю, но сейчас речь о другом. О том, что они придут за вами. Не для того, чтобы убить, лишь развернуть в нужном им направлении. Если вы останетесь здесь, Кел, думаю, они превратят вас в инвалида. Есть какое-нибудь место, где вы можете укрыться до пятнадцатого июля? У вас хватит денег? Сейчас у меня их нет, но думаю, я их достану.
Мысленно Эдди уже перенесся в Бруклин. Под прикрытием Балазара в подсобке парикмахерской Берни играли в покер, об этом знали все. По рабочим дням могли и не играть, но кто-то наверняка сидел там с деньгами. Их бы хватило…
— Деньги есть у Эрона, — с неохотой ответил Тауэр. — Он предлагал их мне много раз. Я всегда отказывался. Также часто он говорил, что мне пора в отпуск. Думаю, под этим он подразумевал, что мне надо скрыться от тех парней, которых вы выгнали. Ему хотелось узнать, что им от меня нужно, но он не спрашивал. Он не только сорви-голова, но и джентльмен, — Тауэр сухо улыбнулся. — Возможно, Эрон и я могли бы уехать вместе, молодой человек. В конце концов, другого шанса может и не быть.
Эдди не сомневался, что химио- и радиотерапия позволят Эрону Дипно оставаться на ногах и через четыре года, но решил, что сейчас говорить об этом не стоит. Он посмотрел в сторону входной двери «Манхэттенского ресторана для ума» и увидел другую дверь. За ней — вход в пещеру. Там, скрестив ноги, сидел стрелок. Эдди задался вопросом, сколько времени же он отсутствует, сколько времени Роланд выдерживает пусть приглушенную, но все равно сводящую с ума мелодию колокольцев.
— Как вы думаете, Атлантик-Сити это далеко? — робко спросил Тауэр.
Эдди Дин даже вздрогнул. Представил себе двух пухлых овечек, в годах, конечно, но еще вкусных, забредших не в стаю, а в целый город волков.
— Только не туда, — отрезал он. — Куда угодно, только не туда.
— Как насчет Мэна или Нью-Хэмпшира? Возможно, мы сможем арендовать коттедж на каком-нибудь озере до пятнадцатого июля.
Эдди кивнул. Он родился и вырос в городе, и, пожалуй, не мог представлять себе, что и на севере Новой Англии могут быть плохиши в клетчатых кепках и костюмах-тройках.
— Это лучше. И вот что еще, пока вы там будете, найдите себе адвоката.
Тауэр рассмеялся. Эдди чуть склонил голову, улыбнулся сам. Хорошо, конечно, смешить людей, но еще лучше знать, а над чем, собственно, они смеются.
— Извините, — Тауэру таки удалось сдержать смех. — Дело в том, что Эрон был адвокатом. А его сестра и двое братьев, они моложе, и сейчас адвокаты. Они хвалятся, что на их фирменных бланках уникальная шапка, единственная в Нью-Йорке, а то и в Соединенных Штатах. Она состоит из одного слова: «ДИПНО».
— Это многое упрощает, — кивнул Эдди. — Я хочу, чтобы мистер Дипно подготовил контракт, пока вы будете отдыхать в Новой Англии…
— Прятаться в Новой Англии, — поправил его Тауэр, вдруг помрачнев. — Скрываться в Новой Англии.
— Называйте это, как угодно, но бумагу подготовьте. Этот участок вы продадите мне и моим друзьям. Сначала вы получите бакс, но я практически могу гарантировать, что в итоге мы расплатимся с вами по реальной рыночной цене.
Он хотел сказать еще много чего, но замолчал. Убрав руку с книги, которая называлась то ли «Доган», то ли «Хоган», он увидел, что на лице Тауэра вновь явственно читаются жадность и упрямство… да еще и проглядывает глупость. «Боже, он собрался упираться. После того, что случилось, он собрался упираться. И почему? Да потому, что он и в самом деле амбарная крыса».
— Вы можете доверять мне, Кел, — продолжил Эдди, понимая, что не в доверии дело. — Я даю вам слово. Выслушайте меня, сейчас. Выслушайте меня, прошу вас.
— Я вас знать не знаю. Вы вошли с улицы…
— …и спас вашу жизнь, не забывайте об этом.
Но упрямства в лице Тауэра только прибавлялось.
— Они не собирались меня убить. Вы сами это сказали.
— Они собирались сжечь ваши книги. Ваши самые ценные книги.
— Нет, не самые ценные. И, возможно, они блефовали.
Эдди глубоко вдохнул, выдохнул, надеясь, что желание перегнуться через стойку и ухватить Тауэра за жирную шею пройдет или, по крайней мере, утихнет. Напомнил себе, что не будь Тауэр упрямцем, «Сомбра корпорейшн» давно бы стала владельцем пустыря. Эдди полагал, что с гибелью розы Темная Башня просто рухнет, как рухнула башня в Вавилоне, когда Богу надоело продолжающееся строительство, и Он шевельнул пальцем. И не придется ждать еще сотню или тысячу лет, пока окончательно выйдут из строя машины, которые приводили в действие Лучи. Все рухнет и мы посыпемся в тартарары. А потом? Да здравствует Алый Король, правитель бездонной тьмы.
— Кел, продав этот пустырь мне и моим друзьям, вы соскочите с крючка. Более того, у вас появится достаточно денег, чтобы удержать этот магазин на плаву до конца своих дней, — тут в голову пришла еще одна мысль. — Вам известна компания «Холмс дентал»?
Тауэр улыбнулся.
— А кому нет? Я пользуюсь их нитями для чистки межзубных промежутков. И зубной пастой. Пробовал и зубной эликсир, но он очень крепкий. А почему вы спросили?
— Потому что Одетта Холмс — моя жена. Я, возможно, выгляжу, как Фрогги-Гремлин, но на самом деле я — Прекрасный Принц.
Тауэр долго молчал. Эдди зажал свое нетерпение в кулак, не мешая мужчине думать. Наконец, Тауэр посмотрел на него.
— Вы думаете, что я веду себя глупо. Что я — второй Силес Марнер или, того хуже, Эбенезер Скрудж.
Эдди понятия не имел, кто такой Силес Марнер, но понял, о чем толкует Тауэр, поскольку Скрудж олицетворял собой скрягу.
