Он снова и снова спрашивал, для чего она сделала с ним это, однако старуха каждый раз отвечала одно и то же:
— Сам узнаешь, когда придет время. И больше не надоедай мне по этому поводу, дитя мое.
За спиной раздались шаги. Вейра подошла к нему, легонько коснулась его плеча.
— Ну, хватит прохлаждаться. У нас есть еще несколько заклинаний, которые тебе необходимо освоить. Скоро стемнеет, и тогда мы уже не сможем продолжать.
Он застонал.
— Вейра, дай же хоть немного отдохнуть! Мы занимаемся этим уже несколько часов.
— И всего несколько часов осталось до того, как нам всем придется возвратиться в город. Я…
— Извините, пожалуйста. — Из потоков дождя вынырнул Мэтт, промокший до нитки и весь обвешанный конской сбруей. — Не хотел вам мешать…
— Ты и не помешал, — нахмурился Эшер. Мэтт выглядел измотанным и встревоженным. — С тобой все в порядке?
Бывший королевский конюший сбросил сбрую на лавку и выпрямился.
— Магическое равновесие с каждым часом нарушается все больше. Я это чувствую.
Эшер кивнул. Он и сам отчетливо ощущал то же самое. Как будто кто-то царапал ему мозг острыми коготками и раздирал кожу.
— Постарайся блокировать это. Иначе не выдержишь.
Мэтт отвернулся.
— Пытаюсь, но я не ты.
Он посмотрел на Вейру.
— Ты не найдешь времени, чтобы помочь мне со сбруей? По правде говоря, я никогда не умел как следует пользоваться шилом и просмоленными нитками, а здесь без этого не обойтись.
— Я помогу, — с готовностью вызвался Эшер. — У нас сейчас как раз небольшая передышка, так что пусть она тоже переведет дух.
Не успела Вейра возразить, как он вышел из сарая, перебежал по скользкой траве к дому и скрылся внутри.
По всей кухне валялась конская упряжь, пахло чем-то вкусным. Хозяйничавший там Дарран, взглянув на вошедшего Эшера, направился к буфету, достал оттуда бутылку, в которой что-то соблазнительно булькало, и налил сразу полстакана.
Эшер выпил содержимое одним глотком, и тут же внутренности словно опалило огнем. Он отчаянно закашлялся, на глазах выступили слезы.
— Пожалуйста, — сказал Дарран. Его жилет, волосы, руки были покрыты мукой. Секретарь принца раскатывал на столе тесто.
Эшер протянул пустой стакан. Дарран плеснул еще, осторожно закупорил бутылку и возвратил ее на прежнее место.
Урок не прошел даром. На этот раз Эшер пил долго, смакуя, и, опорожнив стакан, положил его в раковину. Перехватил суровый взгляд Даррана, все понял, тяжело вздохнул, вымыл стакан и поставил вверх дном на стол.
Старик снова занялся тестом, и на некоторое время в комнате воцарилось молчание. Первым его нарушил Дарран:
— Гар не хотел тебе плохого.
В ответ Эшер лишь вздохнул. У него уже не оставалось сил, чтобы говорить на эту тему. И все же он ответил:
— Все уже сказано-пересказано, и ничего не изменилось. Пусть остается как есть, старик.
Тот бросил скалку на стол.
— Он спас тебе жизнь!
— Он спас жизнь Мэтту.
— И тебе тоже! Не хочешь узнать, как это случилось? Или ты так его ненавидишь, что правда уже не важна?
Эшер посмотрел на старика. Тот тоже смотрел на него — осуждающе, но и с надеждой. Не выдержав этого взгляда, он отвернулся к окну и выглянул во двор. Уж лучше смотреть на дождь, чем в умоляющие глаза того, кто с первого дня их знакомства донимал его своими придирками и требованиями.
— Да, ненависть важнее.
Дарран шагнул к нему, схватил за руку и закатал рукав, обнажив шрам, оставшийся с детства как напоминание о стычке с Джедом.
— У того человека не было шрама. Но Гар сказал, что казнили именно тебя. Хотя и знал, что это не так. И если бы кто-то пронюхал, что он лжет, его убили бы на месте! Это Гар убедил их, что ты мертв. Наверное, он все же заслуживает прощения, разве не так?
— Нет, — твердо ответил Эшер, — не заслуживает.
— Но почему? — в отчаянии воскликнул Дарран. — Разве ты сам никогда не совершал поступков, за которые тебе потом было стыдно? Не делал чего-то такого, что должен был сделать, хотя бы это и причиняло страдания другим?
Эшер бросил на старого дурака испепеляющий взгляд, потому что сразу вспомнил о Джеде.
— Я никогда не беру назад своих обещаний. Если бы Гар поступал так же, то вообще никто бы не погиб, и некого было бы опознавать. А так кто-то все равно погиб, Дарран!
Дарран отшатнулся, словно его ударили.
— Я знаю, но принц очень…
— Вот и хорошо. Тогда, может, тебе лучше попросить Рейфеля, чтобы он простил Гара. А меня больше об этом не проси, не трать впустую свое и мое время.
Дарран взял скалку и вновь принялся раскатывать тесто.
— Да, — холодно произнес он, — теперь и я это понимаю.
Злясь на самого себя за то, что снова не сдержался и ляпнул лишнее, Эшер направился к двери, ведущей в спальню, чтобы найти там какую-нибудь сухую одежду. Однако едва он открыл ее, как чуть не натолкнулся на Гара.
— Чего тебе? — сердито спросил Эшер. — Что надо?
Судя по растерянному выражению лица, принц скорее всего подслушивал за дверью. Он протянул Эшеру стопку исписанных мелким почерком листков.
— Вот, новые заклинания.
— Отлично! — Эшер выхватил листки, развернулся и широким шагом вышел из дома. Под дождь. Заняться делом. Учиться убивать.
* * *
Вконец расстроенный, Гар, не обращая внимания на умоляющий взгляд Даррана, вернулся в гостиную к своей работе. Осталось еще несколько страниц. Но облегчение оттого, что работа близится к концу, смешивалось с чувством острой печали. Закончив перевод, он навсегда простится с Барлой. Как жаль…
Барла, Барла… Какая же яркая и замечательная женщина! Женщина, равной которой не было в истории их народа. Храбрая… целеустремленная… цельная. Гар уже привык к ее стремительному, летящему почерку и разбирал его легко, так, словно это был его собственный. Она разговаривала с ним, поверяла ему свои мысли и устремления, шепотом жаловалась на собственную неуверенность. И открывала — ему, ему одному! — тайные тревоги, мучившие ее сердце. Она рассказывала о своих сомнениях и страхах. О страстных желаниях. Теперь Гар понимал ее так, как никто другой. И, уж конечно, так, как не мог понять эту женщину ее бесчестный, вероломный любовник — Морган.
Положив перед собой дневник, Гар перевернул очередную страницу. Потер глаза, чтобы сосредоточиться, и вновь заскользил взглядом по наспех начертанным строчкам.
Для сотворения магического заклинания я произнесу Слова Уничтожения. Это страшное деяние, и только овладевший мною страх заставил меня совершить это. Семена сего чудовищного заклятия проросли из того, чем мы занимались с Морганом, хотя мне и стыдно теперь признаться в этом. Я очень надеюсь, что Стена, которую я создаю, навсегда защитит нас от него. Я верю, что за ней мы будем в полной безопасности… Однако, если надежды мои не оправдаются, я все равно возьму верх над ним. Потому что грозные слова, записанные здесь, окончательно уничтожат его. Да, но они уничтожат также и того, кто их произнесет… уничтожат меня, потому что никто больше не должен будет ими владеть.
