На лбу Саффиры виднелась большая рана. Из нее текла кровь.
Радж Ахтен схватился за длинный коготь на лапе опустошителя. Лапа весила фунтов восемьсот. Он оттащил ее в сторону, отпихнул рыжеволосого рыцаря.
По всей равнине перед Каррисом шло сражение. Тысячи людей искали Саффиру. И не могли найти, ибо туши мертвых опустошителей загораживали это место плотной стеной.
Глаза Саффиры неподвижно смотрели вверх. Дыхание было неровным. Жить ей оставалось совсем немного.
— Я здесь, любовь моя, — сказал Радж Ахтен. — Я здесь.
Она сжала его руку. Прикосновение ее показалось ему легким, как перышко.
Саффира улыбнулась.
— Я знала, что ты придешь.
— Тебя заставил это сделать Король Земли? — спросил Радж Ахтен. Голос его дрогнул от гнева.
— Никто меня не заставлял, — сказала Саффира. — Я хотела увидеть тебя.
— Но ведь это он просил тебя приехать? Саффира чуть заметно улыбнулась.
— Я услышала, что на севере появился Король Земли. И послала гонца…
Она лгала, конечно. Радж Ахтен знал, что никто из дворцовых стражников не заговорил бы с ней о войне. Никто не посмел бы.
— Обещай, что не будешь сражаться с ним! Обещай, что не убьешь его! — попросила Саффира.
И закашлялась. Изо рта ее потекла кровь. Радж Ахтен промолчал.
Вытер кровь с ее подбородка, обнял крепче. Шум сражения казался ему сейчас невероятно далеким.
Он не заметил, в какой именно миг умерла Саффира. Но, почувствовав, что она затихла, опустил на нее взгляд. Дары обаяния возвращались к Посвященным.
Лицо ее блекло, как блекнет розовый лепесток, опаленный жаром кузнечного горна. И вскоре юная женщина у него на руках стала лишь бледной тенью самой себя.
Величайшей красы всех времен не стало.
Габорн находился в удивительном месте, где не существовало ни времени, ни страданий, ни мысли.
Там были пылающие закатным багрянцем небеса и поле, поросшее цветами, по которому, наверное, он бродил когда-то в детстве.
Остро пахло летом, травой, нагретой землей, высохшей на солнце листвой. Кругом были рассыпаны золотые маргаритки. Их резкий аромат смешивался с запахами земли.
Габорн лежал на траве. Ему казалось, что где-то вдалеке он слышит голос Иом. Она звала его, но он так ослаб, что не мог пошевелиться.
Иом. Он отчаянно жаждал ее прикосновения, ее поцелуя. «Она должна быть со мной, — думал он. — Должна быть рядом. Должна взглянуть на это чудесное небо, коснуться этой чудесной земли». Ничего прекраснее Габорн не видел с тех пор, как побывал в саду Биннесмана.
— Милорд! — позвал кто-то. — Милорд, что с вами? Габорн попытался ответить, но не смог.
— Посадите его на лошадь, он ранен! Увезите его отсюда! — крикнул кто-то. Тут Габорн узнал голос. Селинор. Это кричал Селинор Андерс, тревожась за него.
«Все в порядке, — хотел сказать Габорн. — Все хорошо». Он попытался приподняться, упал снова и… обнаружил нечто удивительное. Изнеможение и боль последних часов оставили его.
Он чувствовал себя освеженным, словно в лицо ему дул свежий весенний ветер. Когда он не двигался, это ощущение усиливалось.
Сила Земли. Габорн чувствовал силу Земли, как тогда, в саду Биннесмана, и у семи Стоячих Камней в Даннвуде. Она становилась все явственнее. Казалось даже, что он может повернуться к ней лицом, как цветок поворачивается к солнцу.
«Это Иом идет ко мне, — решил он в бреду. — Вот что это такое».
Присутствие силы внезапно стало настолько осязаемым, что он ощутил на щеке тепло, словно на нее упал луч солнца.
Он открыл глаза.
Перед ним стояла женщина в тяжелом медвежьем плаще на голое тело. Не Иом.
Но он узнал ее сразу. Прекрасное, чистое и невинное лицо. Маленькие холмики грудей. Кожа, зеленая, как весенняя трава. В ней так и кипела сила Земли. Она наклонилась и осторожно коснулась его горла. И он почувствовал себя совершенно исцеленным.
Не узнать ее было невозможно — то была вильде Биннесмана.
Неделю назад чародей слепил ее из земного праха, придумал для нее обличье, вдохнул в нее жизнь. Он сказал, что надеется создать великого воина, такого же, каким был зеленый рыцарь, который помогал когда-то предкам Габорна. Но, едва ожив, вильде вдруг высоко подпрыгнула и бесследно исчезла.
Сейчас она подхватила Габорна одной рукой и поставила на ноги, и Габорн вытаращил глаза.
— Беги за Королем Земли! — выпалила вильде.
Он смутно сообразил, что она явилась за ним и собирается куда-то его отвести. Может быть, ее прислала сама Земля?
Габорн огляделся по сторонам. Он находился на поле битвы, в ста ярдах от своей изначальной позиции. Рядом были принц Селинор, Эрин Коннел и еще несколько рыцарей. Все они пятились от зеленой женщины, не сводя с нее изумленных глаз.
Рыцари Габорна, оставив лошадей, бились с опустошителями в пешем строю. И куда ни глянь, опустошители теснили людей. Они буквально лезли друг на друга, стараясь вырваться вперед, и гнались за своей добычей, как собаки за зайцами. Воины его сражались доблестно, но тщетно. На глазах у Габорна носители клинков одним взмахом огромного меча сметали по дюжине человек.
Горная колдунья на Холме костей, окруженная своими приближенными, опять подняла посох, собираясь наслать чары, хотя и без того кругом царило невыносимое зловоние. И призрачные огоньки, мерцавшие по всей руне, вдруг воссияли с небывалой яркостью.
— Беги за Королем Земли, — сказала вильде, подталкивая Габорна.
Да, понял он, кто-то действительно послал ее за ним. Но поскольку Габорн присутствовал при ее создании, он знал ее настоящее имя.
Он схватил ее за руку и воззвал:
— Избавитель от Зла, Праведный Разрушитель, останься со мной!
Зеленая женщина вздрогнула и тут же, похоже, забыла предыдущее поручение.
«Ударь!» — сказала Габорну Земля.
Он встал на колени. Сосредоточился и, взяв вильде за руку, ее пальцем стал чертить в пыли руну Дробления Земли.
Но, глядя на Печать Опустошения, он по-прежнему не видел ни малейшего изъяна в конструкции, что позволил бы ее разрушить.
Как вдруг на ум ему пришел странный образ. Непохожий ни на какие известные ему руны. Просто некая кольцеобразная фигура внутри круга с точкой наверху.
Он начертил эту руну и сжал пальцы вильде в кулак.
Затем поднял голову. Глядя на колдунью, восседавшую на вершине своей гнусной постройки, Габорн представил себе полное уничтожение. Представил, как руна вместе с холмом рассыпаются в пыль, как ветер разносит эту пыль — так далеко, что частичкам ее никогда уже не собраться вместе.
Сумеет ли он сделать это? Может ли земля разрушить землю?
