— Я польщен твоим доверием, — сказал мужчина. — Тебе и твоим людям будет здесь тепло и сухо. Пожалуйста, заходите.
— Благодарю вас, — сказал я, снова склоняя голову. — Я первый трибун Дамастес а'Симабу, генерал армии...
— Я знаю, кто ты такой, — остановил меня мужчина. — И я знаю, в какой армии ты служишь. Я все знаю. Прошу всех в гости.
Я понял, что он не собирается представляться. Посмотрев вверх, я увидел своих людей, спускающихся по склону горы, — не армию, а жалкие остатки. Не испытывая ни тени страха, я вошел в храм. Проходя мимо створок ворот, я их ощупал: они были вытесаны из цельной каменной глыбы.
Храм оказался еще просторнее, чем я предполагал. Он уходил на много ярусов под землю: каменная лестница, извиваясь, вела все ниже и ниже. Некоторые ярусы состояли из одних крошечных одиночных келий — числом больше нескольких тысяч. В них нам и предложили разместиться. В каждой келье было по масляному светильнику и соломенному матрасу. Все помещения сверкали безукоризненной чистотой, но воздух был спертый, что говорило о том, что они давно не использовались.
— Эти кельи предназначались для монахов? — спросил я мужчину.
— Можешь называть их так, — сказал он.
— И сколько их сейчас живет здесь? Улыбнувшись, наш таинственный хозяин промолчал.
Затем он предложил моим людям оставить вещи и снаряжение в своих кельях — если они, конечно, не боятся — и спуститься еще на один ярус вниз. Там будут две двери. Мужчинам предстоит пройти в левую, а нашим немногочисленным женщинам — в правую. Он добавил, что у чистого человека аппетит разыгрывается еще сильнее.
Помещения на нижнем ярусе оказались просторными. Казалось, высокие своды были высечены в каменной тверди. Мы побросали свою одежду и вошли в большой зал с каменными ваннами глубиной четыре фута и двадцать футов в поперечнике. Обнаженный, я ощутил, как горит моя кожа, как бывало всегда, когда я попадал в помещение, пробыв много времени на открытом воздухе. Погрузившись в ванну, я отдался бурлящей воде, горячей, но не обжигающей. Мыла не было — только куски пемзы, чтобы оттирать въевшуюся грязь.
Я снова и снова проводил пальцами по бороде и волосам, пытаясь их расчесать, но тщетно — у меня в руках оставались спутанные клочья.
Если бы не завывания пустого желудка, наверное, я до конца дней своих не вылезал бы из ванны, но все же мне пришлось ее покинуть.
Когда я возвращался за своей одеждой, внезапно налетевший откуда-то поток горячего благоухающего воздуха моментально высушил меня. Я начал было машинально чесаться — у меня это уже давно вошло в привычку, — но тут понял, что меня никто не кусает.
Еще большим чудом оказалась наша одежда. Стесняясь своих грязных лохмотьев, мы постарались как можно аккуратнее сложить их на скамьях. Теперь же казалось, что наша одежда успела побывать в руках невидимой прачки, ибо она сверкала чистотой, а все дыры и порезы были даже не зашиты, а каким-то образом заделаны без швов. Конечно, одежда оставалась изношенной, и кое-где по-прежнему темнели пятна крови, но в ней больше не было вшей.
Одевшись, мы поднялись наверх. К нам присоединились наши женщины, оживленно болтающие и веселые.
Мы прошли в просторную обеденную залу, заставленную столами и скамьями из прочного мореного дерева. На столах стояли латунные миски со съестным. Забыв о чинах и званиях, мы набросились на еду.
Не успели мы рассесться, как в залу вошел наш хозяин. Спохватившись, мы попробовали пробормотать какое-то подобие молитвы.
— Перестаньте, — остановил нас мужчина. — Богам неприятно взирать на голодных.
Нам не надо было повторять дважды. В мисках был рис, политый топленым маслом и приправленный нумантийскими специями, которых мы не пробовали с тех самых пор, как покинули нашу родину; нарезанные баклажаны, жаренные во взбитых яйцах; чечевичная похлебка, настолько острая, что вышибала слезы; свежие помидоры с тертым сыром из молока буйволиц; рисовый пудинг с манго; плоды хлебного дерева и чаи из разнообразных трав.
Свальбард наклонился ко мне.
— Интересно, много ли времени нужно на то, чтобы научить демона готовить? — шепнул он.
Наш бородатый хозяин, судя по всему, обладал сверхъестественным слухом, ибо он широко улыбнулся.
— Похоже, твои подозрения до сих пор не рассеялись, — сказал он. — Позволь задать тебе один вопрос. Кто такие демоны?
Свальбард нахмурился.
— Они приносят зло. Это духи, стремящиеся навредить человеку.
— Но сейчас те, по поводу кого ты так беспокоишься, вас кормят. Значит, эти существа не могут быть демонами.
— Яд, — буркнул Свальбард, не убежденный ни на йоту.
— Яд? В таком случае, вы умрете достойно, борясь с силами зла, что зачтется, когда вы вернетесь на Колесо. Разве я не прав? Поскольку своим поступком эти существа сделают вам добро, они не могут быть демонами, так как демоны, по твоему собственному определению, не способны творить добро.
— Пустые слова! — фыркнул Свальбард. Поискав взглядом, куда бы сплюнуть, он увидел кругом чистоту и уткнулся носом в миску с едой.
Снова улыбнувшись, старик прошел вдоль рядов столов, словно радушный хозяин сельского кабачка.
Возможно, это мне приснилось, но все же я думаю, что это произошло наяву. Казалось, я проснулся и вышел из своей кельи в коридор. Светильники, ярко горевшие, когда мы сюда пришли, сейчас тускло мерцали. Мои часовые ходили в обоих концах коридора, борясь со сном. Меня они не увидели.
Я знал, куда именно мне надо идти. Поднявшись на один из ярусов, я уверенно вошел в зал, высокие своды которого терялись в полумраке. В глубине зала была маленькая дверь, и, войдя в нее, я очутился в самом сердце храма, в просторном многогранном помещении, завешанном красочными шелковыми гобеленами. Но здесь не было ни идолов, ни изображений богов, ни скамей для верующих, ни даже алтаря.
Посреди помещения на алой шелковой подушке сидел скрестив ноги наш таинственный хозяин. Перед ним на полу лежала круглая соломенная циновка. Я неуклюже опустился на нее. Мужчина спокойно, выжидательно смотрел на меня.
— Почему вы нас приютили? — без обиняков начал я.
— А почему бы и нет? Если бы я не впустил вас в храм, вы попытались бы отобрать то, что вам нужно, у жителей деревни, а я отвечаю за них.
— Кто вы им? Священник? Король?
— Ни то ни другое. И в то же время и жрец и повелитель.
— Какому богу — или каким богам — вы служите?
— Никаким. И всем.
— Когда я в прошлый раз был здесь, — сказал я, — я встретился с одним юношей. Он называл себя Оратором.
— И это действительно так. Это мой сын.
— Почему его нет здесь сейчас?
