Это, грит, чего? — а сам давится.
Это, грю, колесы. Гребсть, стало быть. И труба, обратно же. Там, внутре, топка, а это ейная труба.
А он грит, и чего, грит, колесами гребсть будем? — а сам опять давится.
А я грю, вакум твой гребсть и будем. Сам же поучал, что летать там аки птицы или обратно же ковры и прочая мажеская штуковина нельзя, ехать тоже нельзя, через то что тверди никакой нету, стал быть будем плысть. Плысть и гребсть. Самую, грю, лучшую пароходную машинерию тебе для твоего вакума склепали!
А он молчит. Давится. Зря я человеку похмелиться не дал.
Ну, помолчал он, подавился и грит, мол, ну никак невозможно это, чтобы вакум колесами гребсть.
А я грю: а пробовал кто-нибудь?
Тут он ажно зеленью покрылся, стоит, губами шлепает, и не поймешь: то ли в смех его сейчас кинет, то ли в слезы. Но ничего, в руки себя взял, отдышался и честным делом сказал: никто, мол, не пробовал.
Я так себе разумею, за державу ему обидно стало. Тоже, видать, патриот. За живое его взяло, что никто у них там не додумался.
И вот, значица, собрались мы. До вакуму пришлось на мажеской тяге лететь: дали мне, значица, сосудину специальную и пару заклятиев: как воздушных ляменталей… Ну, еляменталей, разница-то? Ентих самых, короче говоря, оттудова выгнать и до дела запрячь, а потом назад загнать. Так, стал быть, и поехали. Я за механика и рулевого, звездоходец — навроде лоцман и за навигацию ответственный, и кочегары при топке. Двое.
Развели мы, стал быть, пары, и грю я, значица: рули, мол. Куды нам плысть? А у звездоходца моего глаза дикие, как у отравленного. На экраны свои мажеские таращится, аж трясется весь. Мы ж, грит, в вакуме! Точно, грю, в вакуме. Вон, ляментали в сосудину свою попрятались и рожи оттудова корчат. Воздушные они у нас, не вакумные. Так дальше-то, грю, нам куда? Тут начал он что-то там свое кулдыкать: того-сего, световой год, такой год, сякой год, подпространство…
А я ему: ты, браток, на вот, похмелись и пальцем покажи. Карты-то есть?
Карта у его, ясное дело, мажеская. Но ничего, понятная. Ента звездочка там, другая тут, мы — вот, а плыть вон туда.
Ну, грю, ясно все. Вот сначала к той звезде, и за ей прямо направо.
А звездоходец мой мало не деревенщиной обзывается. До той, мол, звездочки тыщу лет ползти — не доползти.
А я ему и грю: ежли с реактором, так точно и за тыщу не доползешь — звездоход твой колдыбнется раньше. А у нас механика надежная, до звезды той на глазок миль двадцать, стало быть, часа за три дойдем. Ну, может, поболе чуть.
Дал, я значица, свисток отходной, и двинулись мы себе ни шатко ни валко. И на что ему столько кнопочек было, не пойму! Я-то все по-нашенски сделал, без вывертов всяких. Штурвал посередке, справа рычаг для скоростей, слева для верху-низу, манометр и от гудка ручка. И чего еще? Любо-дорого!
А большущие енти звездочки, когда близко! Это, я вам скажу, да! Прям как солнце.
Потом свернули мы, и дальше. Только чуть нас евойная механика мажеская, для навигации которая, не подвела. А как дело было? Гляжу я — опять звездоходец мой в цвете переменился. А цвета он менять горазд, доложу я, прям как тропический хам-ящер. Ась? Чего-сь? Хамалеон звать? И маленький он? Ну и бес с ним. Я о чем бишь?.. Ну, сделался мой звездоходец белый весь и аж с просинью. Все, грит, тут-то и конец хитрой нашей машинерии. Рой, грит, нам навстречу летит. Метеоритный.
Ну, я натурально и спрашиваю: что, мол, кусаются?
А он: кто кусается?
А я: известное дело — раз рой, значить пчелы, или обратно же осы. Или прочая какая насекомость вакумная, почем я знаю, что тут за насекомость у вас?
Кусаются, грит, как есть кусаются. Закусают на клочки-тряпочки. Только не насекомая эта напасть, а камни летучие. Расшибут в лепешку, и кранты.
Где, грю, камни? Которые такие летучие?
А он в экран тычет, там огонечки такие ползут. Ну, он мне и грит: это, типа, от приборов навигацких изображение такое подается. А на деле это камни большущие. Летят.
Ну вот век не любил я енти мажеские штуки! Одни от их неприятности. Как со всякой мажеской техникой свяжешься — тут тебе и камни летают, и вообще что хошь. Как то раз благоверная моя купила бутыль с заклятием мажеским: чтобы, стал быть, молоко в ей не кисло. Бутыль хорошая, дельная была, ну и залил я туда первач. Думаю, раз уж для молока годится, первачу тому потом и вовсе цены не будет. Так что думаешь? Через месяц бутыль раскупорил, а оттудова змий зеленый лезет! Завелся, понимаешь! Ну да это я к слову. А вообще со всякими штучками мажескими… Знаем мы эти тонкости!
Кулаком колдыбнешь как следовает быть, и тут же у нее в душевной организации просветление наступает, прям как у моей благоверной. Ну, я, значица, по экрану-то ентому мажескому и колдыбнул. Мы до заклинаниев не ученые. И все тут же значица по своим местам встало. Смотрю, не летят больше каменюки, как положено вниз посыпались. Звездоходец ажно подскочил!
Это, грит, чего? Неужто экран поломался?
Ну а я ему: как, грю, чего? Падают. Камни — значит, падать должны, а не летать. Вот они и падают. То ж с твоей же системы мажеской выхлоп и шел — оттого, стал быть, и каменюки летали. Ну и рассказал ему, как у меня в бутыли змий зеленый вместо первача завелся.
Да-а… По дороге всякого еще было. В поле гравитационное как-то раз заплыли. Я так разумею, гравитация ента навроде водоросли: на лопасти наматывается и гребсть мешает. Ну, до водорослей мы, знамо дело, привычные… Звездочка там больно здоровая оказалась, вот гравитации-то в тепле и разрослись.
Только якорь в вакуме бросать неудобно: плавает он отчего-то рядом, как не чугунный даже. Плавает и в елюминатор снаружи стучит.
Ну и прибыли мы, значица, ни шатко ни валко в порт ихний: космобаза называется. А здорово устроено: заплываешь сразу в сухой док.
Все, грю, у нас по ходовой части в порядке, только на колесы гравитации, может, где намотались и ляментали у меня в сосудине соскучились, их бы погулять отпустить. И угольком бы загрузиться. Да, и по мажеской части ишшо: заклятиев там кой-каких до дела довести, а то выхлоп от вашенской, грю, магии — аж камни летают. Тут звездоходец локтем меня отодвинул и давай руками махать: разъясняет, значица. То ж я и гляжу, они на трубу да на колесы пялятся, как на мышь в самоваре.
А мы ж с какой задней мыслью брались механику вакумную клепать: ясно дело, колесный звездоход куда как лучше против реакторов ихних, да и надежней не в пример. Один-то можно переоборудовать за бесплатно: баба моя до умных вещей доходчивая, про рекламу мне все прямо так и растолковала. Про рекламу и про патент. Вот на гномские штуковины всякие завсегда патент, и на мажеские тож. И знаешь, вроде, как такую же сделать, а ни-ни! Вот на космобазе ихней, в порту то есть, я патент на звездоходы колесные немедля и выправил. Так что теперь кто себе звездоход хороший захочет, так это только ко мне! Вот клиентов поболе наберу, земли участок прикуплю, верфи выправлю, и пойдет у меня дело — плюнь да свистни! Вот ты, к примеру, братан, по ученому делу до нас прибыл, то есть почитай, что по мажескому. Однако ж ко мне пришел. А через то я какой вывод делаю: что зведоход тебе свой до ума довести потребовалось. Так и что? Цену разумную возьму, по деньгам. Да и то сказать, маловато клиентуры-то. Думал я в одном порту потереться, в другом, прикидывал, может, и фрахт какой со звездоходцем моим возьмем. Клиентура-то она как набирается? Так и набирается, стал быть. Да только летаем мы с тех пор исключительно по разным выставкам ученых достижениев. А ученые до нас на борт лазают, в топку суются, в трубу, ляменталям воздушным, что в сосудине сидят, рожи корчут. А потом мы пары разводим (как ученых из топки повытащим) и везем всю эту братию на орбиту катать. Ровно прям карусель! Одного я понять не могу, чего эти умники всегда такие зеленые делаются? Прям как ты, братан, только ты еще и со шшупальцами…
