Но как же их мало! Великий Дух! Как же мало!
Большая часть людей, сидящих здесь, была УЖЕ ГОТОВА поступиться принципами, предать самих себя, чтоб получить надежду на избавление. И это было страшно!
Но отступать поздно, Выбор сделан. Он не может начать гражданскую войну. Но и не пойдет против собственной совести.
Тем временем, двое младших шаманов, не участвующих в обряде, подвели жертвенного ягненка к алтарю. Нахор остановился, воздел руки к небу и запел молитву Великому Духу, прося принять его жертву. Затем взял у одного из помощников остро заточенный каменный нож и одним умелым движением разорвал ягненку горло. Кровь брызнула на холодный бесчувственный камень. Другой помощник собрал часть ее в специальный каменный сосуд, подошел к костру и резким движением выплеснул в пламя.
Раздались ритуальные крики. Все участвовавшие в пляске подняли руки вверх и заголосили другую молитву, просящую Великого Отца избавить племя от напасти.
Постепенно они замолкали, опускали руки и склонялись к огню. В установившейся гробовой тишине, которую нарушал лишь треск поленьев, Нахор поднял лицо и руки вверх.
— Великий Отец! Мы просим твоей милости и твоего прощения! Прими от нас самое ценное, что у нас есть! Прими наших детей, как знак нашей любви к тебе! Мы готовы на все, чтобы ты простил нас! Прими наш Дар и пошли благодать свою! Дай нашей истерзанной земле воду!
Остальные шаманы вновь заголосили ритуальную песню и зашлись в танце. Помощник поднес Нахору новое жертвенное создание. Но на сей раз это был не ягненок.
Это был человек. Маленький плачущий ребенок. Маленький Великий Дух.
В толпе истерично закричала женщина и бросилась к алтарю, расталкивая всех на своем пути. Двое воинов с силой заломали ей руки, свалили и придавили к земле. Она кричала и вырывалась, и даже двое мужчин не могли справиться с ней. По знаку Завулона еще двое подбежали, помогли скрутить несчастную и потащили прочь.
Нахор кивнул, взял нож и поднял над головой. Похоже, шаманы не решились резать ребенку горло, как животному. Они пробьют его грудь сильным ударом. Глаза Сати прищурились, ловя момент. Он до последнего был готов простить Нахора, если тот передумает, если дрогнет его рука.
Нет, не дрогнула. От старого шамана шел ореол власти, уверенности в себе, в своей правоте. Преступной правоте, которой он заразил окружающих, истощенных и страдающих людей, оттого до конца не осознающих, что они делают и кого слушают.
Он обещал им спасение ценой чужой жизни.
Жизни собственного ребенка.
Собственного, потому что в племени нет «чужих» детей. Все дети — свои.
И он за это заплатит собственной жизнью.
Нахор выронил нож и схватился за горло. Глаза его выкатились, он силился сделать хоть единственный вздох, но не мог. Сати давил и давил, вкладывая в получившуюся удавку всю злость.
Вокруг всполошилось племя. Люди вскакивали, пытаясь понять, что происходит. Но больше всего всполошись шаманы. Досадно, они поняли что к чему слишком рано, и принялись искать его глазами в толпе. Но вокруг шумело живое море, и пока ученик Ноя обнаруженным быть не боялся. Кто-то начал разжимать хватку на горле Нахора, кто-то приходил в себя и присоединялся. Тиски все слабели и слабели, и вот уже обессиливший от борьбы Нахор делает вдох. Вот другой. Сати зажмурился, сдавил изо всех сил, но тщетно. Ему противостоит более десятка опытных шаманов племени. И пусть они слабые, но их много. Вот уже Нахор поднимается на четвереньки и пытается найти его в толпе.
Сати сдался и прекратил. В душе клокотала ярость.
— Племя! Все в порядке! — поднял вверх руки старый шаман, призывая людей к спокойствию. Встревоженные люди начали рассаживаться на свои места. Нахор зло оглядел собравшихся, но так и не заметил Сатанаила, сидевшего вдалеке, чуть спрятавшись за бревном. — Обряд продолжается!
Затем снова поднял нож.
…И опять повалился на землю. На этот раз из его правого плеча торчала оперенная стрела.
Auribus teno lupus. (Держать волка за уши.)
Латинская поговорка.
Вика шла по тротуару, переходила дорогу — въезд во двор с улицы. Машина резко затормозила прямо перед носом.
Она попробовала обойти сзади, но водитель резко сдал назад. В салоне дружно заржали довольные кавказские рожи.
Снова попыталась обойти, теперь уже спереди. Теперь водитель сдал вперед, не давая перейти дорогу. В салоне засмеялись снова.
Раньше, еще вчера, она бы испугалась и шарахнулась в сторону. У машины были номера «09», а эти джигиты славились своей отмороженностью. Скажем так, спускались сюда, со своих гор, чтоб отрываться по полной. Законов для них не существовало, кроме собственных (это закон силы и закон родства, если кто не знает).
Почему именно сюда? Ну, так кто ж станет пакостить у себя дома?
Нет, расисткой и националисткой Вика никогда не была. Она знала, откуда берется все это. От безнаказанности. От продажности властных структур, когда простые смертные не могут сделать ничего, а моральные уроды, заплатив деньги и запугав свидетелей, безнаказанно делают абсолютно все, что захочется.
А еще от клановости. Да, от пресловутой горной клановости, которую еще никому нигде не удалось победить, и где даже последнего отморозка остальные члены клана защищают от внешних угроз всеми доступными способами. А если принять, что родственные узы в таких структурах связывают сотни людей самых разных должностей и возможностей…
…В общем, самым благоразумным сейчас было бы отойти подальше в сторону, чтобы отморозки не смогли резко выпрыгнуть и затащить внутрь. Чтоб было время убежать. Но именно что было одно «бы».
«Может эти?»
«Почему они?»
«Ну, с чего-то нужно начинать?..»
«Хорошо. Что мне делать?»
«Все. Все, что хочешь. Что подскажет фантазия.»
— Эй, дэвачка! Куда спещищь? — высунулась в окно наглая рожа. Вика улыбнулась и наклонилась.
— К тебе, милый! Не ждал?
И резко схватив сына гор обеими руками за волосы и подбородок, дернула, наваливаясь всем весом. Тот взвыл и заорал что-то на своем языке.
«Почувствуй. Он должен стать частью тебя. Продолжением руки. Ты же не можешь бояться собственную руку?»
Вика скривилась, по вискам потекли капельки пота. Получилось! Она чувствовала каждый нерв, каждую жилку кавказца. Вот сейчас он дернется, пытаясь освободиться. Она потянула голову на себя со всей силы, и помогая всем весом, выкрутила вбок. Тот был вынужден перевернуться, чтобы не сломалась шея, и потерял точки опоры, необходимые для оказания сопротивления. Затем положила локоть на горло и надавила. Кавказец захрипел, не в силах ничего сделать.
