Кавинант почти не различал лиц своих товарищей. Линден и Великаны, Сандер и Холлиан, харучаи и даже Вейн – все они стали сумерками и осуждением; безликими свидетелями его борьбы с воспоминаниями о прошлом. Он знал о том, что должно было случиться – чувствовал плотью, в то время как разум рассыпался на части, понимая и принимая все, кроме своих потребностей. Он дал им обещание… Ему казалось, что он слышит слова Великанши: “Томас Кавинант! Это время пришло! Мы исполнили твое желание и осмотрели Печаль. Поведай же нам историю о наших потерянных предках. Мы не будем знать ни радости, ни покоя, пока не услышим твой рассказ”.
Волны падали на дамбу и откатывались назад, стеная и корчась от соленой боли. Он сказал, едва осознавая себя:
– Разведите костер. Большой костер, достойный этого места!
Он знал, что будут делать Великаны, услышав его рассказ. И он знал о том, что будет делать сам.
Харучаи бросились выполнять его приказ. Собрав по берегу плавник, они воспользовались огненным горшком Морского Мечтателя и развели перед пирсом костер. Вскоре пламя поднялось выше Великанов, и на стенах города замелькали тени, похожие на образы воспоминаний.
Кавинант осмотрел своих спутников. На лицах Сандера и Холлиан угадывалась тревога. Линден хмурилась и покусывала губу, словно боялась, что Кавинант сорвется в омут безумия. В глазах Великанов сверкали огоньки отраженного света и жажда истины. Невозмутимость харучаев напоминала высокие горы, где они строили свои дома. А Вейн… Его фигура чернела на фоне ночи, как символ неразгаданной тайны.
Однако все это больше не беспокоило Кавинанта. Он даже перестал пенять на себя. Только огонь костра сохранял какой-то смысл, да еще Коеркри и отзвуки волн. Он увидел в пламени образ Идущего-За-Пеной. Слова, копившиеся в нем под грудой страха, полились потоком, и он начал свой рассказ.
Он говорил о том, что знал о Бездомных, стараясь оправдать их гордую смерть своей историей.
«Радость обитает во внемлющих ушах. О Идущий-За-Пеной! Неужели ты не погиб вместе со своим народом только потому, что хотел помочь мне в битве с Презирающим?»
Пока он рассказывал, ночь присела у костра, и звезды засияли над Печалью. Высокое пламя освещало стены города. Но оно не могло рассеять тьму, собравшуюся в его сердце. Он предлагал свою историю Мертвым, а не живым. Возможно, поэтому шум и плеск волн, их яростные взлеты и падения, превратились в скорбную песню панихиды.
Он рассказывал подробно и обстоятельно о том, как Великаны в конце скитаний поселились в Прибрежье; и о том, как Деймон, приветствуя их в Стране, предсказал мореходам, что их тяжелые испытания придут к концу с рождением трех братьев-близнецов. Кавинант рассказывал о верности и дружбе между Великанами и Советом Лордов; о взаимопомощи и выручке; о том несравненном мастерстве, с которым гиганты построили Ревелстоун. Вот почему Кевин, перед тем как пойти на встречу с Лордом Фоулом и совершить Ритуал Осквернения, сделал все, чтобы обеспечить безопасность Великанов. Кавинант рассказывал о том, как после Осквернения гиганты вернулись и принесли с собой Первый Завет Кевина, чтобы новые Лорды могли заново научиться премудростям Земной Силы. Он описывал все это теми словами, которые услышал от Лордов и Великанов.
Затем в его историю вошел Мореход Идущий-За-Пеной. Он приплыл в Ревелстоун по реке Соулсиз, чтобы поведать Лордам о рождении трех братьев-близнецов. То было время великих надежд для Бездомных; время повсеместной радости и строительства новых кораблей. Оказав посильную помощь в поиске утерянного Посоха Закона, Идущий-За-Пеной вернулся в Прибрежье, где Великаны готовились к дальнему плаванию на родину отцов.
Хорошее начало обрело печальный конец, и через сорок лет Прибрежье погрузилось в вековое безмолвие. В то время Лорды сражались с губительным влиянием Камня Иллеарт и ордами Презирающего. Ситуация в Стране ухудшалась с каждым днем. Совет тревожило, что Великаны не приходили к ним на помощь. Они послали Лордов Герима и Шетру с миссией в Коеркри, и вместе с ними отправились в поход пятнадцать Стражей Крови, которыми командовал Корик. Но помощь от Великанов так и не пришла.
Несколько Стражей Крови, уцелевших в сражении с Опустошителем, рассказали о том, что Кавинант услышал позже от Идущего-За-Пеной. Эту историю он и передавал теперь Великанам под погребальную песню моря. Его глаза ничего не видели, кроме пламени костра. Его уши слышали лишь рокот волн и собственный голос. Он с тревогой и страхом ожидал надлома своей души.
А история гласила о проклятии, павшем на трех братьев-близнецов; об их судьбе, которая была для Великанов ужаснее смерти и потери Дома. Попав под чары Презирающего, они пленились мощью Камня Иллеарт и попали под власть Опустошителей. Таких грозных слуг коварный Лорд Фоул еще не имел. Но их ему показалось мало, и он послал одного из братьев в Печаль.
Слова Идущего-За-Пеной отзывались эхом в памяти Кавинанта. Он произносил их вслух, почти не осознавая того, к чему они взывали. “Преданность, – говорил Великан. – Преданность и вера стали единственным ответом на тоску по родине. Мы бы не вынесли воли рока, если бы не обратились к гордости. Вот почему мой народ ужаснулся, увидев, что наша гордость попрана. Вырвана с корнем, как сгнивший парус под ветром! Три брата-близнеца стали знамением! Один толчок Презирающего – и наши символы надежды превратились в слуг самого ярого и отпетого Зла на Земле”.
Кто в Стране мог противостоять Великанам-Опустошителям? Как могли вынести Бездомные тот факт, что их лучшие сыны отныне помогали Злу, с которым Великаны так долго и упорно боролись? Их верность Стране была сведена на нет. Их многовековая гордость оказалась тщетной. Гнев и разочарование не оставили места для здравых мыслей. Они отказались от сопротивления и лишили себя будущего. Чтобы не видеть последствий возможной неудачи. Великаны избрали смерть. Они не желали идти на риск, чтобы стать затем слугами Душегуба.
Голос Идущего-За-Пеной звучал в уме Кавинанта, и тот лишь повторял его слова:
– Они отложили в сторону оружие.
Внезапно ночь содрогнулась, и воздух наполнился тревогой. Звуки волн и рокот прибоя едва пробивались сквозь плотный слой концентрированной силы. Что-то странное и жуткое пробуждалось внутри мертвого города. На стенах замелькали тени, приобретая плотность и форму. На улицах и переходах Коеркри струился призрачный свет, который походил на движение тысяч и тысяч маленьких огней.
– Они затушили очаги и напоследок навели порядок в своих домах.
При осмотре города он видел проблески этих картин, но теперь они проявлялись наяву, изливая бледное жемчужное сияние. Высокие призрачные фигуры начинали стекаться вниз по переходам и ступеням лестниц.
