— Ну что, холодно тебе, ведьма?
Та вновь захихикала.
— Я сразу поняла, что ты не дурак, Змей Пустыни.
— Честно говоря, это Парану надо сказать спасибо, он подал мне идею. В ту ночь, когда я встретился с Увечным богом. Ну и твои намёки на холод.
Ведьма повернулась и сурово воззрилась на Килаву.
— Заклинательница, — проскрежетала старуха. — Запомни мои слова хорошенько — этот Путь не должны штурмовать ни ты, ни твои родичи. Ты никому не расскажешь об этом, последнем явлении Омтоз Феллака.
— Я тебя поняла, ведьма. Здесь, похоже, начинается и мой путь к искуплению. Я уже столько раз отрекалась от своей родни, что безболезненно сделаю это снова. — Килава повернулась к Быстрому Бену. — Теперь, чародей, я хочу уйти. Ты выведешь нас отсюда?
— Нет, лучше пусть Господин Колоды нас уведёт — так следов не останется.
Паран заморгал.
— Я?
— Сотвори карту, капитан. Перед мысленным взором.
— Карту? Какую?
Чародей пожал плечами.
— Придумай что-нибудь.
Солдаты отнесли три тела в сторону, укрыли их армейскими плащами. Остряк увидел, что там же, спиной к нему, стоит Корлат.
Даруджиец застыл у ближнего к торговому тракту склона, под которым лежал Итковиан. Неподвижный, почти потерявшийся вдали.
Т’лан имассы исчезли.
Выжившие «Серые мечи» медленно приближались к Итковиану — все спешились, за исключением одноглазого Анастера, который сидел на своей ломовой лошади, равнодушный ко всему, включая гигантскую летающую гору в небе над северной грядой и мрачную тень Лунного Семени, укрывшую парковый лес.
На вершине холма, лицом к городу, стоял Каладан Бруд, по правую руку от него возвышался Хумбролл Тор, по левую — Хетан и Кафал.
Остряк видел, как неровной шеренгой выходят из северных ворот выжившие солдаты Дуджека. Их осталось совсем немного. В Коралл заезжали пустые повозки рхиви, чтобы вернуться под бременем тел. До заката оставалось меньше колокола — впереди ждала долгая ночь.
К основанию холма подошла группа малазанских офицеров во главе с Дуджеком. Среди них — провидомин, который представлял капитулировавшую армию Домина.
Остряк подошёл ближе к Бруду и баргастам.
Первый Кулак уже знал — Остряк сразу это понял по тому, как Дуджек сгорбился, как раз за разом проводил единственной рукой по вытянувшемуся лицу. Дух его был явно и непоправимо сломлен.
Справа от Бруда открылся портал. Из него вышли полдюжины малазанцев во главе с Артантосом. Лица — мрачные, но форма — яркая и чистая.
— Смертный меч?
Остряк обернулся. Перед даруджийцем стояла одна из старших женщин в Легионе.
— Да?
— Мы хотим поднять Детское знамя, Смертный меч.
— Не здесь.
— Господин?
Остряк указал на поле перед воротами.
— Там, среди наших павших.
— Господин, это же внутри тьмы.
Даруджиец кивнул.
— Верно. Там и поднимите.
— Будет исполнено, господин.
— И хватит тут сыпать этими «господинами» да «смертными мечами». Меня зовут Остряк. Я — охранник караванов, временно безработный.
— Господин, ты же Смертный меч Трейка!..
Его глаза сузились. Её взгляд метнулся к полю у ворот.
— Этот титул оплачен кровью, господин.
Остряк вздрогнул, отвёл глаза и долго молчал. Затем кивнул.
— Ладно. Но учти, я не солдат. Ненавижу войну. Ненавижу убийство.
И очень хочу больше никогда в жизни не видеть поля боя.
Женщина лишь пожала плечами и отправилась обратно к своему крошечному взводу.
Остряк снова посмотрел на группу малазанских послов.
Артантос — Тайшренн — представлял гостей. Полномочный посол Араган — высокий, покрытый боевыми шрамами мужчина, как будто страдавший от головной боли — явился сюда, чтобы говорить от имени императрицы Ласиин на переговорах о дальнейшей судьбе Чёрного Коралла. С ним было несколько прихлебателей.
Бруд ответил, что формальные переговоры придётся отложить до прибытия Аномандра Рейка, которое ожидается в самом скором времени.
Взгляд Остряка вернулся к Дуджеку, который как раз подошёл со своими офицерами. Первый Кулак не сводил глаз с Корлат, которая стояла у трёх укрытых тел, что лежали в траве. Дождь не ослабевал, зловонный дым пожарищ тяжёлой пеленой висел в воздухе.
О да, день этот кончается пеплом и дождём.
Пеплом и дождём.
Бег, память о славе и радости. Он держался за это чувство, этот побег от боли, из темницы костей, из огромных лап — влажных, чешуйчатых, из подвала без ветра, без света, без тепла.
От холодного мяса. Бледного, варёного. Чёрного, зажаренного. От бесчувственных, бесформенных пальцев, которыми засовывал кусочки в рот, жевал и чувствовал вкус собственной крови. От жёсткого, холодного камня, покрытого патиной человеческих испражнений.
От изуродованной, осквернённой плоти, зловония грязного тела…
Бег…
Взрыв боли, он угас так же быстро, как вспыхнул. Кровь в жилах. Неровное дыхание — но глубокое, здоровые лёгкие.
Он открыл единственный глаз.
Ток огляделся. Он сидел на крепкой ломовой лошади. Солдаты в серых плащах окружили его, смотрели из-под видавших не одну битву шлемов.
Я… я же… целый.
Здоровый.
Я…
Вперёд шагнула женщина в полном доспехе.
— Вы оставите теперь своего бога, сударь?
Моего бога? В одеянии из мёртвой плоти жестокая яггутская душа — нет, это не бог. Провидец. Перепуганный. Опалённый предательством.
Мой бог?
Бег. Свобода. Зверь.
Волк.
Тогг.
Мой тёзка…
— Он спас вас, сударь, но ничего не требует взамен. Мы знаем, что ваша душа бежала с богами-волками. Но теперь вы снова в смертном мире. Тело, в котором вы ныне оказались, благословлено. Оно теперь ваше. Однако, сударь, вы должны сделать выбор. Вы оставите своих богов?
Ток посмотрел на свои руки, мускулы на бёдрах. Длиннопалые руки. Потрогал лицо. Свежий шрам на месте того же глаза. Ерунда. К этому он уже привык. Молодое тело — моложе, чем прежнее.
Он вновь посмотрел на женщину, затем на кольцо солдат.
— Нет, — сказал Ток.
Солдаты опустились на одно колено, склонили головы. Женщина улыбнулась.
— Ваш отряд приветствует вас, Смертный меч Тогга и Фандереи.
Смертный меч.
Значит, я побегу снова…
На Пути Телланн Ланас Тог подвела Серебряную Лису к краю широкой долины. Её заполонили собравшиеся кланы т’лан имассов. Стояли неподвижно…
