Осторожно, словно боясь чего-то, чего я понять уже не могла, вэмпи провела пальцами по шее белокурого парня. Легонько, как садовники касаются едва распустившихся бутонов молодых роз. Как матери касаются спящих детей. Легонько, почти ласково.
Эдуард приоткрыл глаза - изумруды тускло сверкнули из-под ресниц, а потом выпрямился. Казалось, он ждёт, что ещё секунда - и вэмпи вопьётся зубами ему в шею. Это было написано в его напряжённой осанке, его слегка прищуренных глазах. Что бы между нами не произошло, он не доверял мне. Или ей? Ведь она теперь - это я.
Полноправно.
Но вэмпи совершенно не собиралась кусаться или царапаться. У неё на уме было что-то совсем другое. Словно понимая это, взгляд Лэйда не отрывался от её глаз, видя там нечто. Быть может, меня - выглядывающую из глубин души и сознания тень. А быть может, её - вэмпи. Такой свободной, какая она есть на самом деле. Изумруды следили за ней как за подкрадывающейся чумой или смертью. Ведь на самом деле так и было. Но для него ли? Для Принца Клана Белых Тигров?
А вэмпи, казалось, не замечала этих глаз, порхая пальцами по рельефу эдуардовой груди. Как ночные мотыльки подушечки её тёплых пальцев ласково касались каждой линии изуродованного багровыми шрамами торса, а иногда - самих шрамов, но осторожно, легко, легче тёплого выдоха. А потом её ладонь легла на плечо белокурого парня, и изогнувшись всем телом, вэмпи уронила почти невесомый поцелуй в ямочку у основания шеи Лэйда. Тонкий тёплый запах его кожи и терпковатый - одеколона защекотал что-то внутри нашего с ней тела. Что - знала теперь только она. И ей это нравилось.
Четверть-оборотень смотрел на неё чуть расширившимися глазами и, быть может, сам не осознавал этого. Он смотрел в её глаза и не мог понять...
- ... Мне так жаль тебя, Маленький Принц, - тихонько выдохнула она, едва касаясь губами мочки его уха. - Бедный Маленький Принц...
Я отстранилась вглубь своего... или теперь вэмповского естества, чтобы не чувствовать и не видеть их поцелуя. Но всё равно он дотянулся и до меня. Какой-то отсвет Силы, вечно танцующей на губах Эдуарда, потревожил меня в моей тёмной берлоге. И я подумала, что вот с помощью этого отсвета белокурый парень узнал в Лэй меня во время нашего с ним поцелуя. Что этот отсвет - он вроде рентгена естеств: находит, проверяет, говорит, знакомо или нет, а если да, то кому принадлежит.
Хитро.
"Прикрыв глаза", я беззаботно уснула, как засыпает кошка в тепле среди шерстяных одеял. В покое и безопасности.
Быть может, впервые в своей жизни.
40.
Вэмпи пила кофе с коньяком и, смеясь, тихонько рассказывала:
- ... И вот мы смотрим на этот вонючий цветок, у которого пёстрые лепестки торчат как перья у ободранной курицы, и думаем: куда бы его сплавить?.. И тут я вспоминаю, что сегодня у нашего "обожаемого" завуча День рождения, а мы, как это водится, без подарка...
Она говорила ещё и ещё, я знала эту историю, но разбудила меня не она и даже не монотонный фон - тихие разговоры гостей. Скорее всего, удовольствие, которое вэмпи получала от кофе...
Кофе? Где это она раздобыла кофе?!
Я "потянулась" к нашим глазам и увидела, что она сидит за широким столом, застеленным белоснежной накрахмаленной скатертью. Сервиз был нежно-розовый, немного в восточном стиле, дорогой как сама жизнь. Кофе был совершенен, а гости, сидящие за столом и мило беседующие друг с другом - как всегда веселы. Стены - какого-то пастельного оттенка, с гобеленами...
Больше я ничего не успела рассмотреть, потому что вэмпи перевела взгляд на Мелани, Итима и Лэйда. Принц сидел справа от неё, Мел и Князь оборотней - слева. И все улыбались её немудрёному рассказу.
Что же я пропустила? Банкет, сладкое... и что-то ещё?
Оказалось, что все мои вопросы вэмпи слышит как я когда-то - собственные мысли. И, кажется, она вовсе не ожидала их услышать, потому что вздрогнула так, что едва не выплеснула кофе на себя.
- Что случилось? - удивлённо посмотрела на нас Мел.
- Ничего, язык прикусила, - вэмпи покачала головой и чуть натянуто улыбнулась, но потом...
Господи Иисусе!
Потом, как я грубо заталкивала её в самую глубь себя, как я беспощадно хоронила её на самом дне самой себя, так и она навалилась на меня всей своей массой, ослепляя, подавляя, причиняя мне настоящую боль и опутывая теми цепями, которыми я когда-то опутывала её саму. Она с мрачной решимостью старого могильщика закапывала меня в той яме, где покоилась сама до своего самого первого пробуждения.
Теперь я была просто куском человеческой души, иногда всплывающим наружу и мешающим жить. Теперь я была просто досадным придатком, теневым "Я" вэмпи, помехой, неприятностью, непонятной эмоцией, кратковременным аффектом.
И она давила меня, сталкивала ко дну... а я рвалась наверх. Кричала, брыкалась, рвала когтями и зубами её саму и пыталась вновь овладеть своим телом. Моё естество было для меня непроглядной тьмой, морем безумия и хаоса... Впрочем, так ли я выразилась? Ведь теперь я и есть это естество... или всё иначе? Теперь я и есть душа, которая уходит в пятки и болит. Так ведь?
Впрочем, какая теперь разница? Я рвалась вслепую наверх, сквозь вэмпи. Впивалась в её пахнущее розами нутро и подтягивалась вверх, туда, на свободу, к власти надо всем, что дала мне Природа. Да, я хотела когда-то уснуть и предоставить вэмпи возможность прожить мою жизнь. Но я не хотела быть спутанной цепями во мгле тюрьмы своего тела. Как угодно, только не так. Только не так!
К чёрту! К чёрту усталость! Эта жизнь была отведена мне !!!
Метель из алых лепестков ударила в меня гранитной стеной, но я упрямо рванулась наверх ещё раз... и упала в самое сердце холодного северного моря без дна и поверхности. Тихого, синего, неподвижного, казалось, совсем неподвластного времени. Чистого, как кристалл, и одинокого, как луна.
Вверху тихо сомкнулся лёд, и чёрная бездна распахнула подо мной свои объятья, дыша зимой и усталостью. Я знала её - Итим.
Итим... Мой милый Итим...
Перевернувшись в ласково-ледяной толще воды, я блаженно успокоилась и заметила где-то далеко бледный свет, отдаляющийся и так похожий на солнечный.
Но это было не солнце.
Это было...
Изумрудное пламя заставило кристально чистую воду вскипеть и закричать тысячами голосов. Сожгло покой, обратило холодную вечность в ад и, обхватив меня своими невесомыми языками, дерзко вырвало на поверхность, в странное Никуда.
Холод сменился жаром.
Вода - огнём.
Плен - свободой.
Пламя слегка опало, услужливо открывая мне дорогу в мир. Настоящий мир, тот самый грязный и суетливый, в который я когда-то не хотела возвращаться.
