Хозяин, достававший из шкафика коньяк, едва удержал бутылку и не нашёлся с ответом, а слуга беззвучно хмыкнул и решился на неприличность.
Принюхаться оказалось — раз плюнуть. На текущий момент друзья детства пахли абсолютно одинаково, и компоненты запаха были несовместимы по определению: сладкий виноград и болотная ряска. Душевный комфорт с кромешным кошмаром — причём в равных долях. Так что растрогавшийся дом был не так уж далёк от истины.
Господин Айзенштайн, сиречь Лёша Гаранин, насильно избавленный от своих многочисленных масок, текущим моментом искренне наслаждался. Момент вышел не совсем тот и совсем не ко времени, но кайфа это ничуть не портило. Подколодный змей таял и плавился в обществе лучшего друга — безмерно сокрушаясь о запланированном финале. Проигрыш бесил его несказанно.
Андрей Карцев, отыскавший, наконец, незабвенную пропажу, был в шоке от самого себя. Пропажа крутилась рядышком — руку протянуть. Сучий колдун, поганый змей и двуличный мерзавец, но от его присутствия в душе наследника джедаев ровным пламенем горела свеча, двадцать лет кряду едва тлевшая. "Не потому что от неё светло, а потому что с ней не надо света"[41]. Сущий кошмар — но поделать с этим он ничего не мог.
"Офигеть, господа маги!" — подумал слуга, выбравшись из чужих эмоций, и успокоенно присел в уголок с чашкой чая. Беды не будет. А реванш — ну что реванш? Псина лает — ветер носит…
— Тост бы какой, — пробормотал хозяин. — Даже и не соображу…
— За встречу, — подсказал гость, принимая рюмку. — Рыбку-то тоже дом коптил? — спросил он, вплотную принимаясь за облюбованное кушанье. — Хороший, слушай, у тебя дом!
— Рад, что тебе нравится, — сказал хозяин. — Не последний раз сидим, надеюсь.
— На каникулы меня будешь забирать, господин директор? — осведомился гость.
— Могу, между прочим. Пользуясь служебным положением. Поедешь? Я бы с радостью. Я, знаешь ли, скучал…
— Заметно, — согласился гость. — Только что-то ты квалификацию за последние двадцать лет утерял. Бестолковей истории и не припомню…
— Да времени нет, — с досадой сказал хозяин. — Гимназии одной — по горло!..
— Понимаю, — сказал гость. — А говоришь — скучал… Это я тут в придурках гуляю…
— Взаимно, друг мой, — сказал хозяин. — Взаимно. Ты, кажется, и попытки не сделал меня отыскать.
— А ты, можно подумать, торопился. Или ждал, пока дочка подрастёт?
— Может, и ждал.
— Подружить нас хотел? Так мы подружились. Ты не поверишь, как. Её вон на каникулы забери… папаша хренов…
— Не хотелось бы, — сказал хозяин. — Вот к этому, Дрейчик, я уж совсем не готов.
— А-а… — протянул гость. — Понимаю… Хэппи-энда хочешь? Охотно верю. В железном замке, а, господин мой колдун? Сбросим цепи и хвосты! Тебе сколько лет-то, кролик мой белый?
— Затрудняюсь с ответом, — сказал хозяин, не раздумывая. — А тебе?
"Туше", — подумал слуга, а гость сделал неопределённый жест.
— А мне хватает, — мрачно сказал он. — И какие предложения?
— Сюжет-то сам по себе неплохой, — осторожно сказал хозяин.
— Стильный, — согласился гость.
— Я ведь, собственно, закончил…
— Пожалуй, — согласился гость, отодвигая блюдо с рыбой.
— Может быть, стоит оставить… мой вариант?
Гость изобразил на лице вопрос, и хозяин уточнил:
— Для Ольги. Или я прошу многого?
— Ну что вы, господин директор! — возразил гость, вытирая салфеточкой руки. — Как примерный гимназист, я полностью разделяю вашу точку зрения.
— Андрей…
— Я понимаю, вы не наигрались, — сказал гость, подпирая кулаком щёку. — Жалких два месяца… Но это — хрен бы с ним… А вот известно ли вам, господин директор, как славно мне было минувшей ночью? Вот когда я понял, кто вы такой есть на самом деле, уважаемый мой господин Айзенштайн, — тихо сказал гость и сощурился. — Я ведь думал, что я вас убил, — сказал он ещё тише и поднялся, опираясь на стол.
Слуга, отшвырнув чашку, вихрем вынесся из-за книжного шкафа, но сучий колдун успел первым. Гость обнаружил себя сидящим на диване, а лучшего друга — на полу рядышком, уткнувшимся в диван лбом. Локоть сучьего колдуна лежал у гостя на коленке.
— Ну прости меня, — глухо сказал окаянный змей. — Я… не хотел так.
Он поднял голову: похожий, и впрямь похожий на Лёшу Гаранина — насколько может походить взрослый мужчина на себя мальчика.
Маленького мальчика, который стоит, раскинув руки, у "Детского мира". Зима, и на мальчике яркие-яркие красные варежки. Мальчик смотрит вверх, на деревья, дома и небо, на свой город, самый лучший в мире, а мир мальчика очень большой. "Когда я вырасту, — говорит мальчик, — я куплю этот город! Я его весь куплю себе! Но ты не бойся, Дрейчик, я с тобой обязательно поделюсь", — обещает мальчик, мальчик в красных варежках, ещё не директор, ещё не маг, ещё…
"Не купил, — подумал гость. — Не купил — хотя мог бы, наверное. Сотворил заново, демиург местечковый… Но поделился. Уж как сумел…"
— Я виноват, — сказал демиург, глядя гостю в глаза. — Я идиот… ну, прости, пожалуйста…
Нос у него был уже реанимированный, вполне готовый к следующему перелому. Ноздри — в точности Ольгины… Гость втянул в себя воздух и спихнул змеев локоть с колена.
— Сонет номер сто семнадцать, — сказал он сквозь зубы. — "И вся моя вина покажет, как любовь твоя верна"[42]. Ты, господин директор, прямо как баба, которую в койке застали… Отвернись, а? Не искушай…
— Ты не поверишь, но морду мне нынче били дважды, — сказал господин директор. — Это зачтётся?
— Демуров, — сказал гость.
— Точно.
— Славно! — с чувством сказал гость. — А с ним как? Проблем не будет?
— Ни с кем не будет…
— Верю. Я бы на месте твоих коллег тоже молчал в тряпочку…
— А на своём? — спросил хозяин, и ответить тут было нечего.
— Да пошёл ты… — бессильно сказал гость. — Шантажист, мать т-твою… И учти — класть я хотел на твои просьбы! Девчонку жалко. Она и так — после твоих вывертов… Ты представляешь хоть, что она о тебе думает?! Ты себя на её место поставь. Когда знаешь, что в любую минуту подохнуть можешь! Это ж какой сукой надо быть — такое придумать! Сука ты, господин Айзенштайн…
— Зато девчонка у меня крутая, — вздохнул хозяин.
— Подымайся уже, крутой… Наливай вон! За свою девчонку…
Сучий колдун присел на краешек стола, и в руках у него образовалась бутылка водки: излюбленная гимназистами "Пшеничная". Налил всклень; выпили, не закусив, и выпили ещё раз.
— Дрейчик, — сказал хозяин. — Ты уж не сочти за праздное любопытство… А что, собственно, случилось ночью, не пояснишь? Не соображу я никак, откуда ты узнал. Не Фарид же тебе доложился…
