— Само собой, — самодовольно улыбнулась Ира. — Всё сдала. Оказалось даже легче, чем думала. С сентября пойду опять учиться. Теперь я — студентка.
— Ну что ж, поздравляю! Рад за тебя. Всегда знал, что ты у нас — умница. А счёт открыла, как я просил?
— Конечно.
— Хорошо. Как только мне за этот месяц выплатят жалование — сразу переведу.
Я специально попросил Иру открыть счёт в банке на своё имя, чтобы хранить там свои сбережения. Опасался, что семейка решит меня обанкротить и арестует мои счета. Пока ничего не предвещало такого исхода, но предосторожности лишними не бывают.
— Ладно, — произнесла Ира с грустью в голосе.
— Всё наладится, — подбодрил я её. — Может, переберёмся в Москву, когда вернусь. Плохо только, что переводиться тебе придётся. Надеюсь, проблем не возникнет.
— Эх, — вздохнула Ира, — не хочется в Москву. Я тут всю жизни прожила.
— Да мне и самому там не понравилось. Но в Новгороде — теперь враги. Я там даже показаться не смогу.
Повисло молчание. Я любовался милым личиком Иры, обрамлённом зелёным каре, и думал о том, что она теперь моя и только моя. Теперь не придётся мириться с тем, что она досталась кому-то другому. Наверное, в тайне всё равно ревновал бы, если б её выдали за кого-то другого. А сейчас можно не беспокоиться.
— А это действительно так необходимо было? — прервала молчание Ира. — Ну… ехать туда.
— Не то, чтобы необходимо, — ответил я, — просто тут заработать можно чуть больше, чем в других местах. Я же тебе всё объяснял. Если выгонят из рода, деньги понадобятся позарез. Что тогда делать?
— Ну я не знаю, — протянула Ира. — Может, всё-таки есть другие возможности? Тебя же ещё не выгнали? Уже месяц прошёл.
— Пока, не выгнали. Да успокойся ты уже. Ну? Ничего со мной не случится. Меня пули не берут, — я улыбнулся, желая подбодрить Иру.
— Да-да, знаю. Ну всё равно опасно.
— Эх, девчонки, блин, — усмехнулся я. — На каждом шагу у них опасно. В спецотряде потери личного состава — редкость. А среди бойцов высокого ранга и вообще не бывает.
Я говорил с нарочитой лёгкостью, хотя на душе было невесело. До вчерашней бойни сам верил в это, но сегодня всё изменилось. Вот только не хотел я, чтобы Ира ещё сильнее волновалась — ей и так хватает нервотрёпки, а потому и не стал рассказывать о теракте.
Узнает она из СМИ или нет — неважно. Главное, что не от меня.
А я ведь и сам задумался, проснувшись сегодня утром: не зря ли поехал сюда? Раньше полагал, что с моей энергией даже на войне опасность минимальна. А оказалось — нет. Шансы отбросить коньки имелись весьма не иллюзорные. Ну и на кой оно мне надо?
Но контракт подписан, а значит, на попятную уже не пойти. Да и не хотелось выглядеть трусом даже в своих собственных глазах. К тому же, как бы абсурдно это ни звучало, рядом с линией фронта может оказаться безопаснее, чем в Пинске. Здесь за нами ведётся охота, у врага есть оружие, чтобы истреблять энергетиков — значит, бойня и теракты могут повториться. А в военном лагере кто к нам сунется?
Впрочем, командование тоже поняло, сколь опасно нам гулять по городу, и запретило покидать «санаторий» без крайней надобности. Жаль, что для понимания таких простых вещей, нескольким ребятам понадобилось отдать жизни.
Вчера погибли семь бойцов, в том числе две девушки. Ещё пятеро были ранены. В моём взводе погиб капрал Демьянский. Акула и Даня Засекин по счастливому стечению обстоятельств выжили и даже не получили ранений. Даниила взрывом отбросило в ресторан, как и меня, а Акула имел пятый ранг. Он поймал несколько пуль, но те вреда ему не причинили. А больше всего повезло двум балбесам, которых я наказал уборкой казармы и которые по этой причине не ходили с нами.
Хорошо, что других посетителей в ресторане не было (мы для своих посиделок арендовали весь зал), иначе жертв оказалось бы больше.
В числе пострадавших были и другие два сержанта нашего взвода. Сержант Головин погиб, а вот что стало с Двинским, непонятно. Он был жив, и то, что от него осталось, собрали и увезли на скорой. Но как можно выжить, когда тебя фактически разорвало напополам, в голове не укладывалось.
В любом случае, оставшихся бойцов распределили по другим ротам, и двое достались мне: здоровый толстощёкий гранатомётчик и подрывник Сергей Островцев с позывным Оса и низкорослый щуплый татарин — Рустам Кутыев по прозвищу Лис. Этот имел специальность санинструктора, поэтому Акула теперь стал у нас снайпером. Заодно его повысили, наконец, до капрала. Оса тоже был капралом.
Эти перестановки произвели сегодня. Так же сегодня сообщили о том, что во вторник нас передислоцируют в Ружаны ближе к фронту.
— Как бы я хотела быть с тобой, — произнесла Ира, робко посмотрев в веб-камеру.
— Я тоже очень скучаю и хочу встретиться. Надеюсь, через два месяца увидимся. Потерпи немного.
Стук в дверь прервал наш разговор.
— Ну всё, Ир, пора, — сказал я. — Не знаю, когда теперь поболтаем. Связи там не будет. Но как только появится возможность, сразу позвоню. Береги себя, — я завершил вызов, выключил голографический экран и громко произнёс. — Войдите!
Дверь открылась, и на пороге моей комнатушки оказался Даниил Засекин.
— А, привет, проходи, — поздоровался я. — Бери стул, садись.
Стол мой стоял в углу. Я повернулся к Дане, а тот взял стул и уселся передо мной. Парень выглядел весь день каким-то потерянным. Вчера он хорошо проблевался, когда увидел, во что превратились его сослуживцы. Сегодня на завтраке он ничего не ел. Однако на мой вопрос, как дела, Даня сказал, что всё хорошо. Вот только не похоже было, что всё хорошо, поэтому я и решил поболтать с ним наедине.
— Ну как себя чувствуешь? — спросил я.
— Хорошо, господин сержант, — ответил он без раздумий.
— Ладно. Давай без формальностей. Видишь ли, мне надо знать правду, а не то, что ты пытаешься изобразить. Думаешь, на фронте иначе? Нет, там то же самое, а бывает и хуже. Ты это понимаешь? Понимаешь, куда тебе придётся ехать и чем заниматься? Только давай честно. Наш разговор останется между нами — даю слово князя.
Даня замялся.
— Только не думай, что я боюсь или ещё чего… — сказал он. — Просто это было… Я никогда не предполагал, что такое может случиться. Я постоянно представляю, что со мной могло случиться то же самое и… Не знаю, как объяснить. Не то, чтобы боюсь. Хотя нет, блин. Я реально, кажется, боюсь. Всё думаю, зачем меня сюда отправили? Чтобы я погиб? Не понимаю просто этого.
— Все боятся, — сказал я. — Я — тоже. А первый раз, когда под пулями оказался, так и вообще, чуть в штаны не наложил. К подобному нельзя привыкнуть. Можно себя контролировать и загонять внутрь страх, отвращение, боль. Каждому солдату приходится учиться этому.
— Конечно, — закивал Даня, сделав серьёзное лицо. — Я умею… Точнее, научусь.
— Конечно, со временем придёт. Но у меня другой вопрос: а ты хочешь этого? Хочешь продолжать?
Даня вскинул брови:
— Что ты имеешь ввиду? Я должен.
— Да по хуй, что ты должен. Ты хочешь ехать на фронт? Лично ты сам?
Даня скорчил задумчивую гримасу.
— Ты серьёзно спрашиваешь? — посмотрел он на меня, как мне показалось, с надеждой.
— Абсолютно.
— Понимаешь, семья решила, что я должен отправиться в отряд. Я не могу вернуться домой.
— Знаю, да. Но скажи, тебе не насрать, что там семья решила? Это твоя жизнь.
Даниил пожал плечами, и лицо его стало ещё более задумчивым, словно такая мысль прежде не посещала его.
— Старшим виднее, — проговорил он неуверенно. — Они сказали, что это для моего блага, чтобы стал мужчиной и всё такое.
— А ты сейчас кто? — рассмеялся я. — Чушь они несут. Но ладно. Со своей роднёй сам разбирайся. А у меня вот какое предложение. Что бы ты сказал, если б у тебя была возможность дослужить где-нибудь, где не так опасно? В Москве, например?
— Было бы круто! — выпалил Даня. — А что… это возможно?
— Можно попробовать. Я напишу заявление, что твои качества не подходят для боевых действий.
