Все просто! Просто без шума и пыли, прекрати текущее финансирование и эти «лучшие люди» будут выть, ползать на коленях, умолять допустить к ручке или ножке… Так как, согласитесь, одно дело — сильным и богатым возвращаться к себе домой, к обедневшей и ослабевшей родне, и совсем другое — проситься в батраки к новым хозяевам, чужим и не имеющим никаких оснований тебе доверять. Опять же, в случае с Деникином — рабство отменили, но в Библии сказано про рабов, а не про какие-то отмены. А Деникин внук раба, и в душе раб, так что казачья плетка будет для подобного гнилого субъекта самый лучший и понятный довод.
— Голубчик, мы не большевики и идем другим путем. К тому же, всем надо же чем-то жертвовать, — делая невинным свое властное, красивое, даже скорее породистое лицо, не понимал элементарных вещей Атаман Краснов, одетый в нарядный мундир, явно не знакомый с почерневшими следами пороха или кровавыми пятнами. — Сила толп и пушек без разумного и образованного общества — ничто… Сильный победит двоих, храбрый — десятерых, знающий — тысячи.
Как вам перл? Это песня! Бесит! Бред собачий. Тут заранее прошу прощения за толику вульгарности, за нотки цинизма, за неприличную лексику и за стремление называть вещи своими именами, и за «поверхностную залихватскость»…
— Прекрасно, вот пусть Деникин и его камарилья и жертвуют, — оборачивал я коварные атаманские аргументы против него же самого и легкая улыбка возникла на моих губах. — Я не могу молчать, оттого, что, считая нас обязанными помогать Добровольческой армии, ее командование эту обязанность отнюдь не распространяет на себя. К примеру, возьмем тот примечательный случай, когда добровольцами было захвачено несколько мощных радиостанций, каких у нас не было. Мы просили одну передать нам. После длительной переписки мне пришел наглый ответ: одну станцию уступить нам могут, но только за 300 тысяч рублей!!! А мы, запасами Дона и тем, что захватываем у большевиков, делимся с добровольцами всегда безвозмездно.
Но этот болван, пунцовый от важности, был слишком одержим своей тупоголовой философией, чтобы меня услышать. Это не излечимо. Или же только виселицей. Сам мифический Прокруст, услышав Атамана, удавился бы от зависти, осознав мелкотравчатость своей жалкой личности. Все бес толку. Хотели как лучше… Женская логика, чего уж. Краснов все время пребывал в плену фантастических иллюзий, к примеру, он верил, что рано или поздно русский народ сам по себе сбросит этот красный налет. Не при этой жизни! Но что-то от этого пути в страну фантазий результата никакого. У красных все старорежимные офицеры соблюдают дисциплину, выполняют приказы и держат свои мысли при себе, а у нас — все в точности наоборот. Да и европейцы быстро укажут этой "элите" ее законное место — место грузчиков и чернорабочих, и лишь один Атаман Краснов упорно старался продлить для них "сладкую жизнь" за наш счет, оказывая помимо военной помощи Добровольцам еще и щедрую финансовую.
Но как допечь высокопоставленного балбеса, не переходя на доступный ему матерный язык? Говорят толковому — намек, бестолковому палка. Так злоба вызывает ответную злобу, матерная брань- ответную брань. Поэтому сказано: " С глупцом не спорь!". Спорить с неразумным все равно, что свечу на солнце жечь.
Так что, оставаясь внутри системы, я был связан по рукам и ногам. Обречен жечь дефицитные свечи при свете белого дня. А между тем умным людям, не обремененным условностями официозных доктрин, многое было ясно. Дело было плохо. Казаков было слишком мало, чтобы победить, но слишком много, чтобы красные нас оставили в покое. А геройствовать на фронте, при тотальной мобилизации всего мужского населения, зная что за твоими плечами куча никчемных пришельцев сидит в родных станицах, ест и пьянствует за твой счет, на фронт и глаз не кажет, и вдобавок еще и грабит родные хаты…
Служивые были в бешенстве, и тут не понять их трудно. Нервы были напряжены до предела, население чужакам не верило ни капельки. Что-то мне подсказывает, что при подобном положении дел казаки скоро снова помирятся с красными и уже в союзе с ними обрушаться на трусливых грабителей Деникинцев. Согласованный удар с фронта и с тыла — для красных это будет самое то, решающее всех проблем одним махом. Во всяком случае большевики подобное положение у нас в тылу знают прекрасно от своих шпионов и казаков всячески агитируют. Пока неуспешно (как доносили доброхоты), но лиха беда начало…
Так что ничего хорошего ждать не приходилось. Свои большевики даже в Новочеркасске, конечно, водились, этого добра в эти годы везде наскрести не составляло особого труда. Короче говоря, ничем хорошим вся эта порнография кончиться не могла. Для казачества деникинцы — враг. Явный, очевидный и безусловный. Население, и без того не очень довольное реальностью, зверело. Иначе говоря, перефразируя Шукшина, народ по всей степи был для разврата готов. Дело, короче, шло к взрыву. Ибо — вспомним Японию — не стоит почивать на старых увядших лаврах, имея в пассиве десятки тысяч самураев (в нашем случае казаков, профи-воинов типа "викинг"), имеющих мечи, очень хорошо ими владеющих и не боящихся смерти. Выводы пусть каждый делает сам.
Так что, хочет Краснов, ишак упрямый, быть расстрелянным, но меня он с собой не потянет. Тут понятие «пленные» уже давно исчезло вместе со всеми остальными правилами «культурной» войны. Не самые вдохновляющие перспективы, господа. Если тебе белые чужаки роднее своих станичников, ты не можешь быть руководителем Донских казаков. А поскольку пока казаки в Краснове еще не разочаровались и он имеет народную поддержку, то мне пора выходить в самостоятельное плавание. И вообще, иметь дело с идиотами я не намерен.
Обратной дороги нет. Я не смогу оседлать обеих лошадей, не смогу служить и своей стране, и Краснову. Ждать было нечего и некого. Войну нельзя вести, не вкладывая душу. В бою убью столько врагов, сколько рука рубить не устанет, продемонстрирую величие самурайского духа, и если выживу под пулями и снарядами, то уйду в отставку, на вольные хлеба. "Есть пули в нагане и надо успеть, сразится с врагами и песню допеть…" А то все равно меня никто не ценит. Хотя сам Краснов при случае любил похвастаться, говоря: "Штаб Донской армии, богато снабженный и блестяще оборудованный, щеголяет точностью донесений, красотой исполнения схем, аккуратностью работы, чего нельзя было сказать про штаб Добровольческой армии (генерала Романовского)". Интересно, чьими стараниями все это делается? А я пока даже не генерал, в отличии от многих прочих. Если уж сам Атаман затенял мои заслуги, то, что уж говорить обо всех остальных?
Несколько раз я получал угрожающие анонимные письма от "группы Донских штаб и обер офицеров". В них гневно требовали моего ухода с поста и предоставления места другим, оставшимся не у дел. В случае неисполнения этого требования, не заморачиваясь хлопотами, мне обещали из-за угла послать пулю или бомбу. Кто были авторы и вдохновители таких посланий, я не сомневался.
Меня больше интересовало другое: наряду с указанными, точно такие же по стилю письма постоянно слали мне и большевики, приговорившие меня к смерти. Последние особенно негодовали на меня за облавы в больших населенных пунктах, как, например, в Новочеркасске, обычно дававшие блестящие результаты. И бывало в короткие летние вечера, после 14–18 часовой работы, я сравнивал полученные послания и откровенно должен сказать, что в моем сознании авторы как одних, так и других, — отождествлялись. Дело даже дошло до того, что кто-то ухитрился забросить ночью, когда я, как обычно, был в штабе, в окно моей спальни дохлую собаку с веревкой на шее, с отрезанными ушами и запиской, гласившей, что меня давно следует повесить, как этого паршивого пса… Ясно было одно: необходимо быть начеку и высматривать любые признаки опасности.
Ладно, это все лирика! А пока сработаем оригинально и изящно — как точный неожиданный выпад искусного фехтовальщика.
Хотя план прост. Люди и деньги. Деньги у меня были, соответственно, были и люди. Так как я занимаю должность начальника штаба и весь тыл подчиняется мне, в моем ведении разведка и контрразведка а так же солидные бюджеты, то все очень просто. Все оставшееся золото Атаман Краснов все равно бездарно профукает, так что его необходимо предварительно аккуратно изъять, у меня оно целее будет.
